Федорцов – достал из-за пояса пистолет, сунул в ждущую руку.
– Только не себя. Как они пойдут – убьешь, сколько сможешь. Понял?
– Спасибо… брат… ты в Сухуми… приезжай… хорошо… там.
– Приеду…
Он пополз назад… ловить тут было уже нечего. На полпути – боевики, с криками Аллах Акбар! – стреляя из винтовок и автоматов, бросились к зданию. Не видя, где они – он бросил через прогалы в ряде колонн одну гранату, затем вторую. Они взорвались…
– Алла!!! Алла!!! – завизжал кто-то, обстрел на несколько секунд сбился – и он проскочил обратно в пролом.
Пулемет бы найти…
Думать о том, чтобы удержать первый этаж – не приходится. Под вопросом второй – туда ведет только одна лестница. Стреляя и бросая вниз гранаты, можно держаться довольно долго. Пока свои не подойдут…
Он пополз к лестнице. Пули – летели градом, залетая внутрь.
Снаружи – плеткой ударил пистолет. Потом еще раз. Потом – беспорядочная, заполошная стрельба, в момент оборвавшаяся.
Я приеду в Сухуми, брат. Обязательно приеду. Просто чтобы посмотреть, как ты жил в этом городе. И сказать твоей матери, что ты умер героем. Сделал все что мог…
Эта заминка – позволила ему проскочить к лестнице. На ступенях он обернулся, держа пистолет наизготовку.
Черная тень в проходе – он выстрелил, и бандит рухнул там, где стоял. Еще один.
Не поднимаясь, он пополз наверх. Пистолетная пуля – ударила совсем рядом, он почувствовал, как рвануло рукав…
– Свои! Свои!
– Господин капитан…
– Свои, я иду!
Опасаясь получить новую пулю – они пополз наверх, по ступенькам, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями. Луч фонаря – осветил его.
– Дух!
– Свой я… свой…
Как его не пристрелили… непонятно.
Наверху были свои. Те, кто уцелел… в основном штабные, те, кто урвал себе минуту короткого, украдкой отдыха.
– Фамилия, солдат – спросил кто-то.
– Я к окнам! Держите лестницу!
* * *
Прицел не сбился. Это единственное, что было хорошего в этом во всем…
Видно было плохо – обычно, если снайперы работают ночью, артиллерия вешает осветительные над этим районом, что позволяет стрелять. Сейчас – никаких осветительных не было, но он все равно стрелял. Темнота не абсолютна, абсолютная темнота бывает только в степи – а на поле боя, где что-то горит, где вспышки – абсолютной темноты не бывает. И человеческий глаз – видит движение даже в темноте, не на таком конечно расстоянии, как посветлу – но видит. Человек – воспринимается как более темное пятно на сером фоне. Он видел движение. Видел вспышки выстрелов – а те, кто шел на штурм были вооружены в основном автоматическим оружием. Он стрелял – и некоторые тени больше не двигались…
Но все равно – многого он сделать не мог. Боевики заходили с флангов, прижимались к стенам, подкрадывались к зданиям. Те, кто искал себе смерти – уже были повыбиты и остались те, кто искал смерти другим.
– Аллах Акбар!
Он заметил вспышку на черном полотне ночи и выстрелил. Его винтовка – была бесполезна в ближнем бою, но он мог терроризировать тех. кто на поле, не давая подойти ближе и сконцентрироваться для решающего натиска. В конце концов, правило – чем больше двухсотых, тем меньше врагов никто не отменял. Чтобы победить, надо было убивать как можно больше – никто еще не придумал, как можно побеждать иначе.
Ему удалось снять возможно четверых, если не пятерых – пока боевики в достаточном количестве не сконцентрировались у входа и не бросились внутрь, крича что-то на своем языке и стреляю. Обычное их оружие – пистолет и винтовка, полезная как для охоты, так и для убийства себе подобных. Но тут – было как минимум два пистолета – пулемета, прикрывавшие прорыв.
– Стреляйте в пол! – заорал Федорцов.
Сначала его не поняли, но когда он начал сам стрелять, израсходовав два драгоценных патрона повышенной точности – начали стрелять и они. Половые доски – обычно очень прочные – но винтовочный патрон в упор – они не держат.
Внизу – в начале не поняли, что происходит, потом заорали – один, другой, и начали стрелять в потолок, отвечая огнем на огонь. Федорцов бросил стрелять в пол как дурак, проскочил к лестнице. В Корпусе его учили: обмани – победи. Он выдернул чеку из гранаты, дождался щелчка, отправил вниз. За грохотом и азартом пальбы в потолок ее и не заметили – пока она не рванула, окатив осколками. Раздались крики.
– А… шайтан… шайтан!
Федорцов проскочил через пролет лестницы, открыл огонь с угла из Маузера. Несмотря на поднятую взрывом пыль – было кое-что видно, и двое, пытавшиеся сунуться на первый этаж через пролом – так и легли.
Он отступил назад – пока не пристрелялись по нему. Держать первый этаж – не было ни сил, ни возможности…
* * *
– Э, руси! Выхади, да… Пагаварить нада…
– Да пошел ты! – крикнул один из штабных. Отбитый штурм – придал уверенности в себе, и даже несмотря на то, что патронов осталось по две – три обоймы на брата – они чувствовали что уже победили. Многие из того зверья, что атаковало их позицию – останется здесь же…
– Будешь ругаться – прямо щас подорвем! Нет – побольше поживешь, да? Выхади, пагаварим, руси!
Они переглянулись. Потом Федорцов – младший среди всех по званию – выщелкнул магазин из пистолета, проверил, сколько патронов и загнал внутрь. В другую руку он взял гранату и выдернул из нее чеку. Рука была потной – но обтирать ее было уже поздно!
– Я иду! Не стреляйте! Иду!
* * *
Лестница – держалась на честном слове. Прямо на ней, на пролете лежал труп – его просто не смогли вынести. Боевики – прятались за баррикадой из мебели, подсвечивая себе фонариками. Тот факт, что у них были фонари – сам по себе говорил о многом. Фонари были далеко не у всех…
Он перешагнул через труп. Навстречу ему – вышел бородач, голова которого был перевязана белым платком. То ли нечем было перевязать, то ли это – опознавательный знак командира, хорошо видимый в темноте.
– Ты кто? – спросил он по-русски.
– Солдат.
– Звание есть, э…
– Я просто солдат – повторил Федорцов, сжимая гранату.
– Я с тобой говорить не буду, э… Мне начальник нужен, а не солдат.
– Наверху нет начальников.
– Э, а кто там?
– Солдаты, как и я…
– Ты врешь. Это штаб, мы знаем. Кто главный?
– Главных нет. Я и есть главный для тебя.
Луч фонаря – пробежался по нескладной, почти мальчишеской фигуре.
– Звать как, э…
– Я солдат – повторил Женька.
