Движение только по борту, но, не прижимаясь к нему – как они установили, от борта рикошетит даже лучше, чем от стен. На левый борт – нацелены стволы, но им должна заняться вторая группа. Продвижение быстрое – насколько это возможно сделать скрытно. Цель – зайти в надстройки.
На палубе никого. И ничего. Сиротливая цапля крана – судно оборудовано для выгрузки груза на необорудованные причалы. Эти суда – могут перевозить контейнерный груз и на внешней палубе – но сейчас она пуста. Основной груз внутри судна, в грузовых трюмах – он относительно невелик по размерам, но стоит дорого. Очень дорого.
Бывают такие моменты, когда оружие стоит больше той цены, которое весит золото того же веса. Один из таких моментов – смена власти…
Надстройка рядом…
Боец головного дозор подает сигнал – опасность. И все замирают. Как в детской игре – замри. Ночью – глаз видит не силуэт, а движение…
Алая точка в темноте. На уровне четвертого этажа – это крыша палубной надстройки. Видимо, превратили в открытую палубу…
– Сокол…
Позывной их снайпера. Они переговариваются по портативным рациям – невиданное пока для армии дело
[41]. Но крайне удобное…
– Вижу.
– Готов?
– На прицеле.
– Десять секунд…
Трое боевых пловцов – смещаются к надстройке с тем, чтобы попытаться поймать тело, если оно упадет с крыши. Это не шутки – если на стальную палубу упадет человек весом в двенадцать – тринадцать Стоунов – грохот еще тот будет.
Выстрел – похож на громкий, чуть растянутый хлопок в ладоши. Но тело не падает – падает только сигарета, разбивается огненными брызгами о палубу…
Чисто!
Вход в надстройки. Он на уровне второго этажа, туда ведет гулкая, стальная лестница. Узкая площадка – и надо еще вскрыть люк…
– Дайс. Прикроешь нас на шесть.
– Понял.
– Что с люком?
– Заперт изнутри, сэр. Открывается наружу.
Внизу – появляются черные фигуры с оружием. Мимолетный обмен вспышками фонариков, прикрытых ладонями в перчатках.
– Группа два на борту. Все окей…
Подрывник – устанавливает там, где должен быть рычаг – два направленных заряда по пять унций каждая. Но подорвать не успевает.
Лязг кремальеры – пловцы только успевают понять, в чем дело – как на палубу кто-то выходит. Он сонный, еще до конца не проснулся – и явно не ожидает увидеть того, что он видит. Но что-то предпринять не успевает – один из пловцов, сообразив, со всей силы бросается на дверь, бьет в нее всем телом. Дверь ударяет незадачливого матроса… или кто он там – и он отлетает внутрь. Со стуком рушится на пол…
Вперед!
У них есть только несколько секунд, не более. Первый вбежавший падает на упавшего. Самое главное – не дать закричать. Второй проскакивает мимо и берет под контроль коридор. Третий – вместе со вторым «пакует» первого.
– Чисто.
– Чисто.
– Вперед. Проверить углы…
Корабль с точки зрения штурмового подразделения – настоящий ад. Даже однотипные корабли – часто потом перестраиваются, и хорошая схема переборок – исключение, а не правило. Лестницы, коридоры – максимально узкие, их называют «коридоры огня». Один хороший автоматчик – может положить отделение. Углы, повороты, люки с кремальерами. Наконец кругом металл, а металл – это шум…
Ночь. Должна быть бодрствующая смена, но она небольшая. Интересно, сколько оружия у экипажа?
Лестница. Ведет и вверх и вниз. Снизу – доносится ровный стук дизелей. Первым делом – рубку, вторым – помещение охраны, дальше – матросские кубрики. Машинное отделение брать смысла нет, эти – кингстоны не откроют.
– Лестница чисто.
Все переговоры, команды – вполголоса.
– Алти, Франк – мостик. Бимс – остаешься здесь.
Мостик – это важно, но это не главное. Мостик военного корабля куда важнее, там капитан или старший на борту офицер, и его приказы обязательны к исполнению, захватив мостик можно подавить сопротивление на корабле. Но это гражданский корабль, причем не из лучших, и в критической ситуации – каждый будет действовать по своему разумению…
Поднимаясь по лестнице – важно соблюсти равновесие между скоростью продвижения и шумом. Тем более – их всего двое. Но рубка на уровне второй надстроечной палубы – и это хорошо. Нет риска нашуметь…
Тихий мрак мостика – разрезают лучи фонарей. У штурвала – один человек, его сшибают на пол. Он что-то кричит.
– Чисто!
Чисто?! Один человек в рубке – при том, что судно идет ночью и по одному из самых загруженных в мире проливов. Да они совсем охренели…
– Фест, это Алти, мостик взят. Один танго…
Вместо ответа – взрыв стрельбы где-то внизу, впрочем, тут же угасший.
– Фест, это Алти, что там у вас?! Повторяю – мостик – взят, мостик – взят…
– Алти, здесь Фест. У нас небольшие проблемы. Но мы их решили.
– Фест, это Алти, вопрос – нам глушить машину, нам – глушить машину?
– Алти, здесь Фест, лучше этого не делать. Дай самый малый, разберемся…
– Фест, понял тебя, самый малый…
Алти, сын валлийского рыбака – осмотрелся, подсвечивая себе фонариком. Нашел карты, глянул… одна тысяча девятьсот сороковой год, итальянские
[42]. Совсем охренели…
– Подними этого…
Луч фонаря – высвечивает белое, испуганное лицо.
– Твой имя? Имя?!
Громкий, требовательный голос и контролируемое физическое насилие – пощечина например или пинок под зад – помогает преодолеть языковой барьер, если захваченный не владеет основными европейскими языками. Этот – тараторит со скоростью пулемета…
Только не понятно ни хрена.
– На каком языке он говорит? Я ни хрена не понимаю…
– Черт… это похоже на итальянский, но не сильно. Может, язык горцев?
