Тем временем – в кругу поклонников (и прихлебателей) – коммодор Белли, под аханье дам рассказывал, как он расстреливал русских моряков, барахтающихся в свинцовых водах Скапа-Флоу из двухдюймового скорострельного пом-пома. Любому мало-мальски сведущему человеку – было понятно, что коммодор нагло врет: пом-пом не мог стрелять с такими отрицательными углами наведения. Тогда еще не было столь опасной авиации, и на кораблях не было пулеметов, ни обычных, ни крупнокалиберных. Так что если коммодор Белли и стрелял – то из личного оружия, или из винтовки морской пехоты. Но среди тех, кто слушал – кто-то ни черта в этом не понимал, а кто-то не рисковал своей карьерой: на людях обвинить коммодора флота Его Величества во вранье – один из самых глупых проступков, которые может совершить морской офицер. Дамы, некоторых из которых сами принимали участие в «охотничьих экспедициях» на людей в предгорьях – восторженно ахали, пытаясь представить себе, как бьет двухдюймовая пушка со скорострельностью сто выстрелов в минуту. Кто-то просто слушал, кто-то поднимал тосты, кто-то объедался дармовым лангустом… а вот коммандер Смит мрачнел все больше и больше. Ему было неприятно, когда кто-то так говорит о смерти… смерть всегда рядом, и она не терпит неуважения.
За неуважение смерть наказывает.
– Смити.
– А?
– Чего приуныл? – Крам хлопнул ладонью по столу – вон, начальство втирает. Расскажи и ты нам – как это было.
– Что – было?
Крам улыбнулся
– Ну, перестань. Из тебя и слова не вытянешь. Как там было с этими проклятыми русскими? Господи, это же настоящие дикари…
Как это было… Непонимание, сменившееся азартом боя, а потом – снова непониманием. Русских было совсем мало, и у них был только один корабль первого ранга, да и то не линкор, а линейный крейсер – против двух британских линкоров, да одного стационара, который по старости не мог раскочегарить машину – но поддерживал их огнем. По тоннажу русские уступали им почти впятеро, и было непонятно, о чем они вообще думают, какого черта они сюда вообще явились, ведь это верная смерть. Их обнаружили разведчики, правда довольно поздно – но они успели выйти по тревоге и сформировать линию. Потом – по всем кораблям радировали, что еще одна русская эскадра, а может и с немецкими кораблями впридачу – пытается прорваться к Лондону и атакует южное побережье – и на место недоумения пришла ярость. Русские были здесь, они пришли убивать – и напрашивались на хорошую трепку…
Скверное началось потом…
Он исполнял обязанности канонира на среднем калибре, и сначала не понял, почему офицеры вдруг начали выстраиваться у борта. Потом – пробегавший мимо Хетчин крикнул – а ты какого хрена здесь стоишь. И он за каким то хреном оставил положенный ему про боевому расписанию пост и пошел… хотя если бы не пошел – никто бы его не осудил за это. А потом – он понял, что это он, в числе других стоит у борта и стреляет по мелькающим в свинцово-серой воде головам и рукам… а бедняга Олди, который еще в учебке был белой вороной – хватал всех за руки и кричал, что это подлость. Потом – прибежал первый помощник Велроуз и заорал на них, грозя трибуналом. А кто-то заорал – это им за Проливы, сэр, мать их, пусть все сдохнут. Но под трибунал – так никого и не отдали, а некоторые – потом хвастались в офицерской кают компании. Что-то типа – эй, Гарри, мазила, да ты по тому русскому и с тридцати шагов не попал, куда там теперь. Правда, коммандер знал одного парня, Том Бизи, который писал стихи – через несколько дней он застрелился в каюте, не оставив записки.
Он, тогда еще молодой и не утративший иллюзий офицер Королевского флота – тогда еще многого не знал. Не знал того, как это тяжело и страшно, когда ты видишь бурую от крови воду во сне, цепляющиеся из последних сил за обломки руки и просыпаешься с криком. Не знал он и того, что им не удастся победить русских и навязать им свою волю – хотя тот бой они выиграли, отомстили за позор Проливов. Но теперь, став старше и мудрее, произведя на свет двух мальчиков и двух девочек – он все чаще и чаще задумывался над тем, какой страшный мир он им оставляет. Мир, в котором готовится война, и никто ничего не может с этим поделать. Мир, где они сами – НАКОПИЛИ СЧЕТ. И кто-то – рано или поздно будет вынужден его оплатить.
Он не хотел, чтобы его дети – жили в мире, где есть такие счеты. Кровные счеты, пропитанные и оплаченные кровью.
Если бы он мог – он бы сломал сам себе ногу, только для того, чтобы не встать у этого треклятого борта…
* * *
– Ты кое в чем ошибаешься, Даг – сказал он
– Да? И в чем же?
– В том, что русские никакие не дикари. Они осознанно пошли на смерть – но не потому, что являлись дикарями. И мы приняли их жизни – но черт меня возьми, если за каждую из них нам не пришлось чертовски дорого заплатить. Ты меня понимаешь?
Даглас Эрскин-Крам хотел что-то сказать, но кто-то пнул его ногой под столом. Не все, что есть на языке – надо говорить, тем более коммандеру и командиру корабля.
– Вас понял, сэр – уныло сказал он
– Господа, давайте выпьем… – сказал кто-то, чтобы снять напряжение.
Смит молча подставил стакан под струю горького самодельного пунша…
Где-то вдалеке хлопнуло – и тут же хлопнуло рядом
– Фейерверк, джентльмены.
– Ура!!!
* * *
Тихие, низко сидящие в воде и почти незаметные лодки – подходили прямо к берегу, в тех местах, где этого меньше всего ожидали. Кустарник, грязь, ил… один за другим люди, с ног до головы одетые в черное, несущие на себе по тридцать – сорок килограммов снаряжения – карабкались на сушу, стараясь не выдать себя ни стуком, ни шорохом…
Командир группы даже не стал оглядываться – он был уверен, что каждый – занял положенное ему место. Перед ними – была стоянка, где штабные Хамберы перемешивались с гражданскими авто. В основном Стандарты, разработанная для колоний дешевая линейка машин от Бритиш Лейланд – но попадаются и подороже…
Хронометр на запястье – неумолимо отсчитывал секунды, светя тускло-зеленым, светлячковым светом…
* * *
Примерно в это же самое время, почти в миле от этого места – тяжелый трехосный Лейланд Ретривер затормозил на контрольно-пропускном пункте британской военно-морской базы Порт-Саид. Несмотря на праздник – часовые продолжали стоять на постах, правда – на бодрствующую смену им рассчитывать уже не приходилось. По случаю празднований – каждый из отдыхающих солдат, включая нижние чины – получил небольшую бутылку односолодового виски. Такой обычай был введен совсем недавно – Король любил своих солдат – и они отвечали ему тем же.
Навстречу высокому, штабному грузовику – вышел, разболтанной, надо сказать походкой, капрал Королевской морской пехоты Джонатан Брю. Автомат свой он нес так, как будто тот ему сильно надоел – а заодно ему и жить надоело… вдобавок.
В кабине – он обнаружил белого, как мел рядового первого класса Томаса Энсилуорта. Энсилуорт по имени «Смазливая Энни» – служил при штабе и использовался офицерами как мальчик на побегушках. Хорошее воспитание, лондонский акцент – кого, если не его, не этих же йоркширских обормотов. Отношение к нему со стороны сослуживцев – было соответствующим, вот почему и прозвали его «Смазливая Энни».
