— Вот так. Действуй…
Князь пошел обратно на свое место, в стрелковой цепи — смысла находиться где-то еще не было. Нужен был каждый способный держать оружие. У самого входа в траншею, прикрывавшую стену — его остановил пожилой, дослуживающий свое унтер.
— Ваше Высокопревосходительство, там парламентер.
— С белым флагом.
— Так точно. Требует лично вас.
— Лично?
— Так точно.
Удивляться было нечему. Князь достал отцовский Кольт, взвел его и поставил на предохранитель. Оружие он засунул сзади за ремень, подтянув, пока не стало больно.
— Дай гранату.
Унтер дал гранату — ребристую, тяжелую. Он сунул ее в карман и плотно сжал, палец просунул в кольцо.
— Где он?
* * *
Парламентером был Хасуха. У него и в самом деле был белый флаг, сделанный из простыни, на поясе — отцовский кинжал. Князь помнил его — Хасуха не любил участвовать в драках, часто сидел с книжкой за школой. Его любимой книжкой был Хаджи-Мурат, графа Льва Толстого. Еще он любил декламировать стихи, даже, кажется, сам писал их…
— Тебя прислали, потому что ты не солдат? — в упор спросил князь, подойдя ближе…
Хасуха ничего не ответил, только опустил глаза. Просто воевать против безымянных и безликих «русских». Гораздо сложнее — против конкретного русского Володьки, с которым ты даже и дрался, и которого ты однажды победил на конкурсе по чистописанию.
— Как знаешь…
Молодой князь Владимир Шаховской шагнул вперед — и русские солдаты тут же окружили Хасуху и увели в траншею. Правила были понятны — если князь не вернется, Хасуху тоже убьют. А родственники Хасухи — спросят с тех, кто убил князя — потому что с русской армии спрашивать нет смысла, армия не может отвечать. Простая и жестокая правда этой земли…
Он шел по полю, отделяющему русское укрепление от селения, и чувствовал, как в него целятся. Он шел мимо трупов чеченцев и их лошадей, порезанных вчера пулеметным огнем у дороги. Шел мимо рытвин, вырытых минометным огнем. Шел навстречу группе людей, у которых вместо положенной барашковой шапки и чалмы — на голове были черные косынки, с белой надписью по-арабски. Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его — такие головные уборы носят непримиримые, их клятва заключается в том, что они смачивают черное знамя джихада своей кровью и клянутся не пожалеть своей жизни ради того, чтобы на все земле воссияло совершенство таухида. Раньше — этого здесь не было. А теперь есть.
Он шел, хладнокровно считая расстояние шагами, и узнавая лица тех, кто ждал его — пусть они заматерели, и уже бородачи — здесь без бороды нельзя, кто без бороды, тот не мужчина. Вон Абрек — коренастый, приземистый, сильный как вол — держат на плече старый пулемет Льюиса с толстым радиатором поверх ствола и дисковым магазином. Вон Иса — у него следы крови на бурке, перевязана наскоро голова, но в руке он крепко держит отцовскую винтовку Мосина. Вон Асламбек — он самый сильный из всех, может поднять небольшого быка на плечи — и у него тоже пулемет неизвестной модели с рогом над ствольной коробкой. Вон Зайнулла — этот, конечно же, главный, у него родители происходят из древнего и уважаемого рода — да и сам он драчливый, напористый, здесь таких уважают. Князь вспомнил, как они стояли друг перед другом, тяжело дыша, с разбитыми в кровь лицами — каждый из них стоял за правду, хотя и сам не знал, за какую. У него — пистолет-пулемет Томпсона на ремне, с дисковыми магазинами, увесистый. У ноги — большой мешок… магазины за поясом… интересно, откуда они все это берут?
— Маршалла хуълда — вежливо поздоровался князь, подойдя ближе.
Они уже не пацаны. Они — молодые волки. Мятежники. И он уже — не пацан. Он — курсант Гатчинского высшего воздухоплавательного училища, будущий офицер ВВС и командир стратегического бомбардировщика. Именно поэтому — происходит то, что происходит. Именно поэтому — он уже знает чем закончится их разговор, даже не начав его.
Потому что иначе быть просто не может. Иначе — кто-то из них перестанет быть самим собой. А это — хуже смерти.
Молчаливая дуэль взглядов — завершилась ничем. Зайнулла шагнул вперед, его лицо было злобным и каким-то кривым
— Как ты смеешь говорить на языке моего народа? — сказал он — ты украл мою землю и хочешь украсть еще мой язык?
Зайнулла не говорил — он огрызался, как смертельно уставший и готовый к последней схватке волк — князь Шаховской вдруг понял, как он будет с ним говорить с этим человеком, с этим смертельно озлобленным молодым горцем. Так же, как говорил бы с ним отец — спокойно, вежливо. Нет, он не сорвется — не ждите.
— Я всего лишь поздоровался с тобой, Зайнулла — спокойно сказал князь — и не услышал приветствия в ответ. Или война заставила тебя позабыть про вежливость?
— Кто ты такой? — спросил Зайнулла — где твой отец? Я хочу говорить со старшим.
— Я тот, кто не раз бил тебя, Зайнулла — но ты так ничему и не научился. Что касается моего отца — то он тяжело ранен и при смерти.
— Альхамидулиллях… — сказал кто-то
— Если ты не падешь в бою, Зайнулла — тем же ровным голосом сказал князь — знай, что я найду и убью тебя. Возьму кровь за кровь.
Чеченцы скалились, но уже не так уверенно.
— А где твой отец, Зайнулла? Где твои дед и прадед, может, кто-то из них напомнит тебе о хороших манерах?
Зайнулла оскалился как волк — но не прыгнул. Князь еще сильнее сжал рубчатое тело гранаты в кармане. Палец был в кольце, усики разогнуты. Дернул — и…
— Моего отца убили вы, русисты. Но речь не об этом. Это наша земля. И мы все равно возьмем ее, не сегодня, так завтра. В лесах и горах вокруг — скрывается тысяча моджахедов. Зачем тебе умирать, русский? Мы предлагаем тебе — иди с миром. Мы не тронем тебя.
— А моих людей?
— Не тронем и их. Ты нам не нужен. Ты пес — а нам нужен хозяин.
Князь покачал головой
— Пусть твои моджахеды придут сюда. Я хочу их увидеть.
— Это будет последнее, что ты увидишь, русский.
Князь улыбнулся — и чеченцам стало не по себе. Довольно примитивные, мало образованные — они, тем не менее, сохранили то самое животное чутье, которое позволяет молодому волку не вступать в драку за самку со старым и матерым… в животном мире сражаются только примерно равные, слабый подожмет хвост и уйдет, лишней крови не бывает. Точно так же и люди раньше… в большинстве случаев решали конфликты меж собой без лишней крови… до тех пор, пока не появились посланцы из далеких стран и ночные бомбардировщики, всегда готовые сбросить груз туда, где горят три выстроенных треугольником костра. А сейчас они увидели перед собой человека, отринувшего от себя все лишнее и готового отдать всего себя самому древнему и самому страшному искусству — искусству войны. И человека, готового даже смерть — встретить с улыбкой.
