И только когда на лестнице зазвучали шаги — только тогда Митяй спохватился и все понял. Вскочил с места шатанул стол, сделав из него укрытие…
— Ты чего…
Кто-то тяжело, всем телом ударил в дверь. Она треснула — но выдержала. Мало места для разбега — иначе бы вынесли… Топор — с хряском проломил деревянную пластину, внутрь полетело и грохнулось об пол что-то тяжелое.
— Ложись!
Оглушительно громыхнул взрыв, визгнули осколки. Стол — подвинулся от удара взрывной волны, ударил больно. Граната была наступательной, маломощной — иначе бы порепало осколками, не остались бы в живых. Полуоглохший, Митяй выцарапал пистолет, как раз в тот момент, когда кто-то вынес остатки двери и шагнул в комнату.
После «полицейского тридцать восьмого» — отдача армейского сорок пятого калибра плавно, но сильно толкнула в руку. Затем еще раз. Ворвавшийся в комнату битюг, вооруженный обрезом американского помпового ружья — выстрелив в пустоту, упал на колени, потом завалился на бок. Митяй выстрелил еще дважды, и оба раза удачно. Еще один исполнитель, худой и длинный, с узким как нож лицом — завалился в проходе, выронив пистолет — автомат Кольта с длинным магазином
[39].
Звякнуло стекло — Митяй обернулся и подстрелил третьего. Их халупа находилась на надстроенном мансардном этаже, имела окна — и этот урод собирался бросить им в комнату бутылку с зажигательной смесью, чтобы сжечь заживо. Вместо этого — бутылка раскололась, пламя охватило его руки и грудь, он отшатнулся и с криком полетел на дорогу…
Не дожидаясь, пока остальные очухаются — Митяй бросился к двери, стреляя из Кольта: стрельба отвлекает, пугает противника и отыгрывает время, тем более, если все пошло совсем не так, как они планировали. Пистолет быстро разрядился и встал на затворную задержку, он бросил его, выхватил оба револьвера, выстрелил с обоих враз. Высунулся в коридор — никого.
— Бери волыну, уходим!
Володя, оглохший и легко раненый покачал головой
— У меня нет.
— У этого возьми!
Сам Митяй — подобрал валявшийся на полу пистолет — автомат. Он оказался того же калибра, что и Кольт, а к Кольту у него были запасные магазины и патроны. Жахнул в стену — понравилось, пистолет был тяжелее обычного Кольта, основная тяжесть приходилась вперед, на рукоятку и удлинненный ствол с вырезами. Если скрытно не носить — самое то.
Держа пистолет перед собой — он спустился вниз. Еще один — он не понял, что произошло наверху, и тупо держал татарина под прицелом своего ружья — обернулся, но сделать ничего не успел. Пистолет — автомат трижды рявкнул, пули рванули сатиновую, засаленную косоворотку.
Митяй перевел пистолет на татарина
— Дорого продал?
— Гадом буду, не я, гадом буду, не я… — странно было видеть, как этот здоровяк плачет. Татары, мусульмане — на вид были крепкими, но если ударить, как следует — ломались сразу
Митяй перевел пистолет ниже
— Подыхать долго будешь. Говори!
— Мойша тебя заказал! Мойша тебя заказал! — завизжал татарин — клянусь Аллахом, я ничего не хотел! Они бы меня сожгли, сожгли…
Толстый Мойша Абрамович, сын Хаима Абрамовича, некоронованного короля Привоза. Контрабандист, приторговывает марафетом все активнее и активнее. Он же контролирует часть борделей и зухеров — еврейских похитителей людей
[40]. Толстый — потому что его в детстве раскормили и он и в самом деле очень толстый, под него — фирма Маллинер в Англии специально сделала заказной кузов к Роллс-Ройсу. Но даже и толстый Мойша Абрамович — как и все обязан был подчиняться закону и не мог просто «заказать» вора.
— За что?
— Не знаю!
Пистолет опустился еще ниже
— Клянусь Аллахом, не знаю!
Митяй спустил курок, пистолет рявкнул одиночным — и татарин рухнул на пол, с воем зажимая простреленную ногу.
— Живи и помни — сказал Митяй фразу, которую услышал на просмотре голливудского синематографа — живи и помни…
На улице — они только и увидели, что красные фонари машины исчезающей — за поворотом. Водила просек, что к чему — и вдарил по газам…
— Ну, чего? — Володя явно чувствовал себя не в своей тарелке, ерзал. Длинный, тяжелый ружейный обрез держал за полой плаща
Митяй огляделся — адреналин уже схлынул отчасти, но его все равно «перло». Нет большего счастья, когда ты остался в живых, а твой враг — нет и валяется у тебя под ногами.
Пистолет — автомат оттягивал руку
— Двинули за хабаром… — решил за обоих Митяй — возьмем самое ценное, рыжье, камушки. Разломим, потом сдриснем из города. Схлынет — вернемся.
Он решительно шагнул в темноту одесских ночных улиц. Володя, поколебавшись, последовал за ним…
* * *
Одесские катакомбы — существовали с самого основания города. Еще турки, державшие здесь сильную приморскую крепость — копали меловые холмы, используя мягкий камень — песчаник для строительства внутренних строений. Когда русские, одним из командиров которых был адмирал Жозеф Иванович Дерибас, взяли крепость, снесли ее и задумали строить город — песчанник тоже пригодился, тем более что его добыча была налажена. Адмирал Дерибас — и стал основателем Одессы.
Затем, катакомбы стали приспосабливать и для других целей. Изначально — Одесса развивалась как вольный город, порто-франко, город мира, такой же, как ганзейские купеческие города. Количество преступников и контрабандистов здесь быстро превзошло все разумные пределы: впрочем, в Одессе боролись с преступностью быстро и жестко, чаще всего — сами же авторитеты. Катакомбы под городом — стали использовать в самых разных целях. Купцы — для хранения товара: как удобно, дом, а под домом — совершенно ничьи склады, причем громадные, складируй сколько хочешь. Контрабандисты для транспортировки товара мимо таможни — норы уходили к Пересыпи и дальше. Преступники — для итого, чтобы скрываться от полиции. В старом городе получилось так, что едва ли не каждый дом — имеет выход в подземные катакомбы. Об этом знают все, равно как и о том, что внизу есть самая разная публика и лучше туда не соваться.
