И будет жаль, если прогресс поглотит этот мир и его просто не станет. Не всегда прогресс — к лучшему.
Потом — мелодичный колокольчик прозвенел три раза — и все встали, готовясь идти на посадку. Какой-то торгаш — неодобрительно посмотрел на оружейный чехол, притороченный к огромному пустынному рюкзаку сэра Роберта, но ничего не сказал. Впрочем, если бы даже и сказал — на мнение таких людей бывшему офицеру КВВС было плевать.
Две очаровательные девушки — проверяли билеты. В те давние времена — полет на самолете был сродни путешествия из провинциального местечка в столицу страны, торжественное, и требующее своего антуража событие — и потому стойка авиакомпании была отделана ливанским кедром, пепельницы были сделаны из меди, а девушки в форме стюардесс — были достойны того, чтобы представлять страну на конкурсе красоты. Одна из них — была чистой англичанкой, рыжей, с потрясающими ногами и бледной, цвета старого китайского шелка кожей, а другая — скорее всего фи-фи, похожая на итальянку благодаря темноватой, загорелой коже и с совершенно неожиданными на ее фоне голубыми глазами. При виде этого великолепия — сэр Роберт тяжело вздохнул и дал себе зарок по возвращении выйти в отставку, порвать все свои связи с СИС, купить себе небольшое поместье у какого-нибудь разорившегося отпрыска знатного рода, найти себе такую же вот красавицу и удалиться в поместье, чтобы жить добропорядочной и скучной жизнью сельского сквайра. С лисьей и кабаньей охотой, со сварами с местными фермерами, чья скотина так и норовит забрести в поместье, с бессмысленными визитами гостей и перетиранием местных новостей по нескольку раз. С сыном, названным в честь дедушки, которого ты учишь сидеть в седле, держать в руке ружье и уже наводишь справки о школах для мальчиков. Знал сэр Роберт и то, что эти мечты неосуществимы — он сам тому причиной…
В самолете — его место оказалось у иллюминатора, рядом — сел тот самый толстяк. В королевском классе понятия «тесно» не существует, путь есть даже бар и душевая кабинка — но толстяк все-таки умудрился испортить ему настроение. Он злобно сопел, смотря на рюкзак с притороченным к нему оружейным чехлом потом — все-таки не выдержал.
— Милейший, вас не затруднит убрать ваше оружие в багажный отсек? Не люблю, знаете ли…
— Отчего же нет… — сэр Роберт встал, отстегнул чехол, начал засовывать его в багажный отсек. Пола тропической, светлой куртки отошла в сторону — толстяк увидел краем глаза рыжую перевязь кобуры и острый нос автоматического Маузера
[109] — увы, не помещается. Впрочем, если вас все же это беспокоит, я могу достать…
— Нет-нет — сказал сбледнувший с лица толстяк — не утруждайте себя. Полагаю, я вполне смогу перенести это соседство…
— Вы очень любезны…
От окончательного фиаско — толстяка спасала стюардесса — та самая, с рыжими волосами и кожей цвета старого китайского шелка. Она подошла неслышно, будто плывя по воздуху — на борту авиалайнера стюардессы меняли каблуки на мягкие, удобные тапочки, а пол в королевском классе был застелен дорогим ковром.
— Я могу вам чем-то помочь, джентльмены?
— О, нет… — ответил новоиспеченный кавалер ордена Бани — тут мой оружейный чехол несколько… не влезает на багажную полку, но в этом нет ничего страшного. Я поставлю его в ноги и придержу при взлете. Если вы, конечно, не возражаете…
Стюардесса посмотрела на чехол, потом на него, на его загорелую, чуть обветренную кожу и едва заметно выпирающую куртку — и все для себя поняла. И сэр Роберт понял, что девушка вовсе не возражает…
— Да, сэр, если вам так удобнее. Меня зовут Карен
Последнее говорить было вовсе не обязательно — табличка с именем была на правой стороне костюма, на груди. Грудь, кстати, могла быть и побольше — но сэру Роберту нравились именно такие. После Африки — его просто тошнило от счастливых и уверенных в себе толстух.
— Роберт Брюс. Королевские военно-воздушные силы. Лидер эскадрона.
После Каира — где Карен вынуждена была сойти по причине плановой перемены экипажа — сэр Роберт Брюс разложил сидение в некое подобие кровати и попытался заснуть. От повязки на глаза — он категорически отказался, в том мире, в котором он существовал, повязка на глазах ассоциировалась с совсем неприятными вещами.
Проснулся он на самом подлете к Маскату — так называлась столица Омана и заодно отправная точка, откуда в свое время отправлялись пиратские и торговые экспедиции, достигавшие самых далеких африканских берегов. Сейчас — исконный Оман был разделен на несколько частей, и та часть, которая относилась к Африке отошла к немцам, а та, которая раньше называлась «пиратский берег» — там теперь были русские
[110].
Проснулся он, когда за бортом громыхало, иллюминатор был залит водой, а самолет то и дело проваливался в воздушные ямы. Сделанный на основе отвергнутого проекта дальнего стратегического бомбардировщика авиалайнер — шел над Вратами скорби через грозу — и это было плохим знаком…
Утром — они приземлились в Маскате.
Маскат — представляя собой небольшой — тогда еще небольшой — город в прибрежной провинции Омана с одноименным названием, его население — составляло чуть более двухсот тысяч человек. Город — был расположен в холмистой, но не гористой местности, климат, благодаря близости моря — был умеренным. Строения выше двух этажей в городе можно было пересчитать по пальцам, а по улицам на окраинах — бродили неприкаянные козы. Это была вынужденная замена хорошо обустроенному больше чем за сто лет владычества Адену — и замена явно неравнозначная…
Едва выйдя на трап — сэр Роберт заметил стоящий ряжом штабной Хамбер и около него двоих, лейтенанта в форме ВВС и королевского морского пехотинца. У морского пехотинца — на груди был автомат.
Перед тем, как отправляться в путь — сэр Роберт навел справки не только о том месте, где ему непосредственно предстоит работать — но и том, где ему предстоит быть всего лишь проездом — то есть, об Омане. Получалось так, что Маскат — в свое время поднявшийся на пиратстве и морской торговле — подчинил себе значительное количество племен, в том числе и тех, которые были против этого, снискав всеобщую ненависть. Эта ненависть дошла до почти беспрецедентного в политической истории шага: очередной султан, которому надоело править в обстановке всеобщей ненависти перенес столицу не просто в другой город — а на другой континент, в Африку, в Занзибар и так — государство просуществовало еще сто пятьдесят лет. Потом — пришли англичане и начали договариваться, и те с кем они договорились — стали именоваться Договорным Оманом, а те, с кем договориться не удалось — вообще перестали как-либо именоваться. Места эти были пиратские и дикие, и для пресечения пиратства и обеспечения безопасности судоходства — в Адене и на побережье близ Муската базировались крейсера: первые прикрывали Аден и Врата Скорби — еще до того, как построили канал, вторые — прикрывали мелководный и опасный вход в Персидский залив. Но ненависть — никуда не исчезла, она просто распространилась и на англичан тоже. Теперь то — сэр Роберт понял и то, почему на переговорах не смогли отстоять стратегически важную азиатскую станцию крейсеров в Адене. Как только стало известно, что русская кавалерия идет сюда, англичане разгромлены под Багдадом, и главнокомандующий, лорд Китченер убит — местные племена моментально стали готовиться к бунту. Так что на самом деле англичане выиграли — отдав Аден, но оставив за собой Оман. Проблему представляла провинция Дофар — фактически княжество, пограничная провинция с землями Юго-аравийской федерации, где даже говорили не на арабском, а на шехри, диалекте, свойственном Йемену и Федерации. Отличие Дофара было в том, что здесь, в горах — два месяца в году шли муссонные дожди, и потому — сельское хозяйство и выращивание скота было более выгодным, чем в других частях страны. Если раньше доходы от выращивания пшеницы или скота не могли сравниться с доходами от работорговли — то теперь работорговли не было, и Дофар стал самой богатой провинцией страны. Самой богатой, но и самой бесправной — по традиции вся политическая элита страны набиралась в других местах. Это приводило к глухому брожению и частым бунтам, которые в любой момент могли перерасти в восстание.
