Сержант отхлебнул пива
— Вместе с горцами они перетравили кое-кого из наших, кто был там. Советников, еще какую-то христианскую миссию, которая пыталась обратить местных. А у горцев — есть такое правило — тхаар. Кровная месть. Срока давности не имеет.
— Ты был там с полком…
— Был. Очередное наведение порядка…
— И как они отнесутся к британцам?
— На востоке наводили порядок. Дофар — на Западе
Сержант отхлебнул еще пива, стукнул пустой кружкой по столу
— Наджран, значит.
— Да.
— В Наджране есть точка. Старший так, если ничего не изменилось Герб Финли.
— Бродяга Финли?
— Он самый…
Как и все, кто занимается одним, важным, но опасным делом — все они примерно знали друг друга…
— Я слышал, он словил пулю в брюхо.
— Поэтому, сейчас он не на оперативной работе, просто сидит на месте, и смотрит, чтобы то, что должно быть сделано — было сделано. По горам шустрят молодые.
— Те, кого ты учишь?
Сержант никак не отреагировал. Любой откровенности — был предел. И ему сейчас — надо было решать открыться или нет.
— Там есть дело, которое надо решить. Кое-кто наверху считает, что русские испытывают там управляемые ракеты. Готовятся воевать с нашим флотом.
Сержант фыркнул
— Другого места не нашли…
— Знаешь что-то об этом?
Сержант задумался, прежде чем ответить.
— Как сказать… Несколько лет назад — кое-кто не вернулся с задания. Задание было на базе Инжирлик, там у русских совершенно случайно получился взрыв склада авиационных боеприпасов. Дело это давнее. Но русские не прекращали и не прекратят искать способы, как серьезно достать нас. Равно как и мы — не прекратим доставать их…
Сержант — посмотрел на собеседника неожиданно трезвым взглядом.
— Если русские там и делают что-то, то цели могут быть совсем не кораблями. В горах Дофара — тоже есть немало интересного. Оман — единственное, что у нас осталось на полуострове. И если русские решат что-то начать — то начнут с него.
Сержант показал на сэра Роберта указательным пальцем, как пистолетом.
— Не попадись…
Российская Империя. Область Войска Донского. Новочеркасск
24 апреля 1949 г.
Провожали реестрового казака Григория Велехова совсем не так как положено по старине провожать казака на военную службу. Никак его не провожали… и старики даже ничего не сказали. Отрезанным ломтем был Григорий, хоть и рожак отсюда — а отрезанным. Лицом темный как турок, с загаром несходящим, нрава резкого… языки знал, как басурман какой… не казак уже совсем не казак. Так и получалось, что кто на Восток, на чужбинушку уехал… мало кто в родные то земли возвращался. Кто там и прижился, землицу заимел, да детки пошли… а кто и с концами. Кого похоронили — выкопали неглубокую яму в каменистой земле, засыпали, да крест какой— никакой поверх воткнули, а кто и — так лег, и без погребения должного, христианского… только ветер косточками играет. Только собрались под вечер казаки, да врезали почти в полном молчании самогона… потом по домам растаскивали, да жинка у Петрухи Кательникова, как по покойному выла, да в драку бросалась. Оно и понятно… за то и не любили Григория, что сам на войну сорвался, да казаков повел, того же Кательникова, да Степана Боровскова. От куреней родных оторвал… и не зря жинки то, как по покойнику голосили, на войну ведь, хоть и говорят, что не там войны… да как Пантелеевна то своего хоронила… в гроб бросилась, схватила, а голова то в руках оказалась — не пришили в морге толком. Вот тебе и война — не война…
А Лена… та даже провожать не вышла…боялась, что не сдержит в себе, скажет. Пока незаметно было… да и то ладно а ведь все равно сорвется, только домой каждую минуту рваться будет, так и приедет … в гробу. На Востоке женщины испокон веку мужей на джихад отпускали… тут то же самое почти, да с другой стороны только.
Джихад…
Атаману они и впрямь занадобились чем-то — прислал машину, да не какую-никакую, а Додж из-под себя, с закрытым кузовом, тонна с четвертью, да с сидельцем
[70] своим за шофера. Погрузили так казаки свой скарб немудреный — да и тронулись.
По шляху ехать — дюже скучно, и посмотреть то нечего, то поля распаханные, то перелески. Где волк проскочит, али заяц, али лиса — и то развлечение какое-никакое. Хорошо, что машина — то не конь, до Новочеркасска за пару часов со свистом домчит. Вот и затеяли от нечего делать казаки разговор…
— Мишка то… он как… как его угораздило то? — спросил Боровсков, низенький светловолосый, совсем не похожий на казака, но отменный боец и стрелок, просто немерянной храбрости и лихости — гутарят конвой вел?
— То и гутарят. А как там… сам не знаешь, что ли?
— Да уж подзабыл изрядно.
— Ничего… Зараз вспомнишь…
— Атаман опять жидиться будет — вступил в разговор и Кательников — с него хрен чего выпросишь…
— Если будет — в тот же день поворачиваем оглобли и назад. Да только не станет он жидиться… слыхали про новый порядок справления службы?
— Да гутарили что-то, на Круге.
— А слушать надо было. Сейчас — за деньги служить дозволяется.
— Это как?
— А вот так… где если… чечены, скажем, или такие же — с той местности люди с кругом договаривается, а круг казаков посылает. Они всех этих… и выводят
— Тю… так мы из войны не вылезем.
— А что — вылезали когда-то?
Кательников подкрутил ус, скривился
— Твоя правда — и не вылезали. На той неделе в Березовку двоих привезли… хоронить нечего, старики ажник от горя почернели. Вот тебе и служба.
— Дело гутаришь. И сколько те же первогодки наслужат… только пулю себе, да и все дела. Нам то — зараз проще будет.
— Да куда проще… Горы они и есть горы.
— Не скажи. Кому проще — нам, кто по второй категории… да срочку отломал, или этим… Помнишь, заставы были?
— Было дело.
— А толку? Все равно — кто хочет, тот кругом обойдет. Только стоишь, как дудак да выстрела ждешь.
— По горам тоже не дадут шерстить. Мир там.
— А мы спросили… Какой там мир…
— Какой-никакой. Что делать то будешь?
— Соберем людишек. Там посмотрим…
