– Как вариант. А потом и заведующим! А?! Чё скажешь?
– Ничего.
– “Следующий” – сказал заведующий! Вообще не врубаешься в перспективу?!
Если б Алина ещё была со мной, я бы подумал, соглашаться ли. Но сейчас в памяти всплывало только брезгливое выражение лица Мултановского и последнее предупреждение Катрича.
– Спасибо, конечно, но откажусь.
Гапон терпеливо засмеялся:
– Ебал я вашу буровую, отдайте книжку трудовую! Тебе чё, деньги не нужны?
– Да не особо.
– Не! Пиз! Ди! – проскандировал Гапон.
А пьяненький Дмитрий Ростиславович встрепенулся, сжал кулак и проскандировал своё:
– Вэ! Дэ! Вэ-э-э!
– У меня жизненные обстоятельства изменились, – вдруг признался я мрачным тоном. – Я с подругой расстался. Так что торчать мне в Загорске больше незачем.
– Вас нахуй послать или за доктором?! – Гапон выпучил глаза. Потом ткнул пальцем в перегородку из цветных стёкол, которую я почему-то принял сначала за тонированные окна. – Там в бассейне целых пять блядищ! Хочешь, всех перееби!
– Только если они не потонули, – заметил Иваныч. – Чёт не слышно их давно.
Как по команде, за стенкой раздался приглушённый бабий визг.
– Не-е, живые! – разулыбался Гапон и добавил с интимным прищуром: – А хочешь, организую, чтобы эта Алёна Тридцать Три Богатыря тебе подмахнула? И ещё дядька Черномор в придачу!
– А-тях-тях! Черномо-о-ор!..
Капустин поглядел в мобильник. Сказал застенчивым полушёпотом:
– Аркадий Зиновьевич, вы тут развлекайтесь, а я поеду уже помаленьку…
– Сидеть! – прикрикнул Гапон. – Куда собрался?!
– Домой…
– Ты ж у нас Капустин? А что это означает?
– Что?
– Поебём – отпустим! Ха-га-а! Пойдёшь щас на пару с Володькой баб пердолить!
– Я женатый человек, – напряжённо улыбнулся Капустин.
– Капустин, ебать не вредно, вредно не ебать! Тем более деньги вперёд уплочены, а с пизды сдачи не дождёшься!
– А-тях-тях, сдачи-и!..
– Аркадий Зиновьевич, я вообще-то жену свою люблю.
– Я вообще-то, – передразнил его Гапон, – не разводиться тебя заставляю. А просто по-спортивному вдуть. Может, тебе таблетос волшебный нужен? Для волчьего стояка?! Не надо?! Точно?! Потому что у нас уже без гомеопатии никак!
– Аркаш, за себя говори! – тотчас открестился Иваныч. – У меня всё тьфу-тьфу… – и костисто постучал по столу.
– Володь! – Гапон резко переключился на меня. – Ну так как? Мы добазарились?
– Нет, – сказал твёрдо. – Неинтересно!
– Это что же такое, Володя? – с упрёком нажал Гапон. – Неужели я, старик – седые яйца, тебя уговаривать должен?!
– Не надо меня уговаривать.
– Ясно, – Гапон усмехнулся. – Петух – птица гордая: пока с ноги не уебёшь, не полетит. А если я тебе полсотни в месяц предложу? Тоже откажешься?
– Конечно, – повторил я упрямо, хотя сумма потрясла меня. Впрочем, после присказки о “гордом петухе” соглашаться было по-любому невозможно.
Зрачки Гапона превратились в колючие и острые точки.
– Ну, что могу сказать! Заебато всё в стране, если от такого бабла отказываются. Я вот помню времена, когда сотня баксов считалась охуительной зарплатой. Иваныч?
– Ага, – кивнул Иваныч. – В девяносто третьем у меня меньше набегало.
– Ладно, хер с тобой, золотая рыбка, – Гапон вздохнул.
– Всегда со мной! – ответил я.
И опять мне почудилось чьё-то невидимое внимание.
– Аркадий Зиновьевич, – заканючил Капустин. – Я бы домой поехал. И Владимира заодно подкину…
– Вот за что не люблю Капустина, так за его сверхисполнительность. Он и крест снимет, и трусы наденет…
В этот момент распахнулась мутно-зелёная, как льдина, стеклянная дверь, и в зал ввалилась бляд-хата – кто в купальнике, кто в коротеньком банном халатике. Я даже не понял сразу, сколько их – шестеро или семеро. Коньяк ударил в голову, и я сбивался со счёта.
Мне, в общем-то, стало понятно, что имел в виду Гапон, когда пожаловался, что проститутки “страшные”. На самом деле обычные повзрослевшие пэтэушницы, дебелые и развязные, с грубоватыми голосами, размалёванными глазами, чуть потёкшими от пара и воды. Не красавицы, конечно, но и не такие уж уродки – не бизнес-класс, но и не привокзальный эконом.
Все они выглядели более-менее одинаково – накрашенные, сисястые, крутозадые бабёнки. Кстати, одну я посчитал бы вполне привлекательной. У неё была настолько порнографически-шкодная мордаха, что я невольно вспомнил мой сокровенный гигабайт в Рыбнинске. Ещё выделялась высокая, нескладно-тощая, как скелетик, девица с увесистой гулькой волос на голове. На худющих длинных ногах, как наросты, выпирали коленки, из серебристых босоножек смешно торчали распаренные пальцы с красным педикюром. Забавно смотрелась и пучеглазая дылда с тёмным каре и щеками базарной торговки, с исполинскими сиськами, выпадающими из тесного лифчика, – тоже на умопомрачительных каблуках. Замыкающие девицы напоминали Джозефину и Дафну из “В джазе только…”, хотя в них явно не таилось никакого гендерного подвоха – просто лица слегка мужеподобные да короткие стрижки. У одной вместо шпилек были обычные шлёпки.
Гапон с преувеличенным воодушевлением вскричал:
– О, русалки пожаловали! А мы заждались! Как бассейн?
– Круть! – манерно защебетала “скелетик”. – Шикардос! Как в Анталии!
– Был я в этой Анталии! – оживился Дмитрий Ростиславович. – Такая, я вам скажу, братцы, залупа! Вот ни о чём!
Гапон оглядел девиц:
– Я уже подзабыл, кто из вас кто… Володька, знакомься, – и начал тыкать пальцем с хвоста бляд-хаты. – Лана, Оля, Венера, Марина… Как звать эту колдунью, запамятовал.
– Виктория! – услужливым голоском подсказала “скелетик”. – Но можно просто Викуся.
Лицо у неё было маленькое, носатое, какое-то испанское, как у балерины Плисецкой.
Гапон толкнул Капустина в плечо:
– Капустин, обрати внимание на Викусю!.. Милена, Таня…
– Это я Таня! – с шутливой обидой воскликнула мордаха. – А она – Милена! – и дылда охотно покивала.
– Ну, извини, лап, перепутал! – покаялся Гапон. – Но спасибо, что хоть не Фёкла, там, или Матрёна, блять, Авдотья! Реально заебали уже! Нарожают потом русичей – Хуеславов, Яйцеславов, а они вырастут пидарасами или дизайнерами. Творческими, сука, натурами!
– А-тях-тях!.. Хуеслав!
– Это десантник ваш обещанный? – вдруг спросила порно-Таня.
– Да, красавица! – Гапон с бессовестной улыбкой повернулся ко мне. – Собственной персоной, и звать его Владимир.
