– Смотря какую.
– За тремя зайцами погонишься…
– Ни одного не поймаешь?
– Нет. Они тебе пиздюлей дадут! Ха-га!..
Поржать за компанию оказалось не так уж трудно. Теперь мне даже было интересно, ради чего Гапон около часа играл в радушного хозяина, заливался шутками, льстил, обидно подначивал верного, безропотного Капустина, подозрительного Иваныча…
*****
– Как этот хер из Москвы выразился? – Гапон пощёлкал пальцами. – Красиво ещё так завернул?…
– В нашем “Прощальном доме” чувствуется храмовость! – подсказал Капустин. – А это он не видел вечерней подсветки!
– Хра-мо-вость, – смакуя, повторил Гапон. – Но зацени, Володя, я ж по сути просто офицер в отставке. Харьковское высшее военное училище тыла МВД СССР, выпуск восемьдесят пятого года. Никакого специального архитектурного образования, всё на голой, как баба в бане, интуиции. Дизайн, интерьеры! От вестибюля, салона-магазина, залов прощания и до последнего, блять, сортира! Ну, не сам, понятно, рисовал, проектировал и строил – специалисты делали, но решения-то я принимал, как должно всё выглядеть.
– А я предложил светопрозрачный фасад у часовни, – похвастался Капустин.
Гапон смерил его убийственным взглядом.
– “Я” – сам знаешь головка от чего! Ладно, ладно, – сжалился. – Твоя идея была, Капустин. Но я тоже дохера ценных мыслишек подкинул по оформлению. Туда, блять, кладём керамогранит, сюда облицовочный кирпич, здесь мозаику, там хуяику! Просто весь комплекс больше тысячи квадратных метров общей площади – не хило?! Вот считай: два ритуальных зала прощания – на пятидесят и сто квадратов – раз!..
– С возможностью увеличения или уменьшения площади, – быстро вставил Капустин. – Подвижная планировка, ширмы всякие, перегородки.
– Салон-магазин ритуальных принадлежностей – два!..
– Похоронный супермаркет, Аркадий Зиновьевич, – поправил его Капустин. – Не принижайте наш уровень.
– Володь, ты ведь копал на втором, верно? Значит, видел там магаз Мултанчика “Городской похоронной службы”. А у нас двести метров с выставочным залом! Придём, я тебе покажу. Не в обиду Никите, заодно заценишь и памятнички из литьевого мрамора, которые “Пигмалион” делает. Открыли своё производство гробов. Это тебе тоже не сову на “Гробус”, – он довольно хохотнул. – Натуральное дерево, ламинированная ДСП.
– Сухое прессование смолами, – просуфлировал Капустин.
– Саркофаги премиум-класса стали делать с двумя крышками по итальянской технологии!
– Историческая серия “Фараон”. Гробы “Рамзес” и “Клеопатра”, – подсказал Капустин. – Очень эстетичные, и спрос оказался большой.
– Так, а чё я ещё не назвал?.. – Гапон задумался. – Пункт приёма заказов на ритуальные услуги! Бюро, регистратура, комната руководителя похоронного обряда!..
– Цере-моний-мейстера!
– Тилимилитрямдия! – ласково передразнил Гапон. – Зал ожидания, гардероб, комната для провожающих! Медпункт, бухгалтерия, кабинет директора – мой кабинет то есть. Я ещё не считаю технические помещения. Холодильник немецкий кассетного типа на двадцать мест!..
– Пантеон! – тихо, но решительно возразил Капустин. – Холодильник – в анатомичке, а у нас, Аркадий Зиновьевич, пантеон – элитное трупохранилище!
– Бля, ну ты перегибаешь со своим пафосом, – сказал довольным голосом Гапон. – А ещё я про буфет забыл! Два поминальных зала и своя столовая…
Мы прошли через мощёный двор. Как и предупреждал Гапон, нам повстречался наряд охраны из двух человек – в бушлатах, пухлых утеплённых штанах, берцах-крокодилах, с дубинками на поясе. Один из охранников хоть и выглядел немолодо, был могучего сложения, с усами, как у борца Поддубного. Возле шлагбаума маячил ещё один в чёрном, да и в сторожевой будке тоже кто-то сидел. Мужики обменялись короткими кивками с Иванычем, а тот не преминул поглядеть на меня с кривым, злобным торжеством – мол, что тебе говорили, нас тут много.
– Чё на щеке? – спросил его Гапон. – Помада, что ли? Наташку зажал, пока я не видел, охальник?
Иваныч самодовольно улыбнулся:
– Вроде не припомню такого, – мазнул рукой. – Всё? Вытер?
След действительно напоминал помаду – две бледно-алых полоски. Когда мы рухнули, я зацепил Иваныча по лицу пальцами, а подушечки у меня были шершавыми, как пятки. Алина всегда жаловалась, когда я её гладил, подсовывала мне всякие кремы.
Я подумал, что, если Гапон разглядит, что это не помада, а ссадины, наверняка спровоцирует обидной шуткой Иваныча на какую-то резкость, которая закончится для меня плачевно. Я насчитал уже четверых, когда на крылечко, где галерея смыкалась со зданием, вышел пятый охранник. А сколько их было ещё?
– А почему “Элизиум”? – спросил я погромче. – Вы тоже придумали?
– Пиздец название, да? – Гапон огорчился. – Просто мы не с нуля начинали, а перестраивали старое помещение – похоронное бюро и магазин ритуальных услуг. Бывший учредитель брал у больницы участок в субаренду на пять лет, но мы с пацанами уже нормально оформили в собственность. Вот он название это конченое придумал – “Элизиум”! Лизь-лизь! Куннилингус какой-то, котёнок с улицы Лизюкова, блять!..
Капустин мягко возразил:
– Зря вы так, Аркадий Зиновьевич, хорошее название. У всех “Грусть-скорбь”, а у нас обитель блаженных душ.
Меня почему-то неприятно поразило, что Гапон, как тень, неуловимо следует Никите. В харизме, хотя у Гапона она была принципиально другой; в балагурстве, хотя Никита шутил иначе; в житейских фактах – оказывается, тоже позарился на чужой бизнес, отнял. Я б не удивился, узнав, что Гапоновская “Вагина Клиторовна” как-то навыворот напоминает Алину, может, покрыта сверху донизу пирсингом. Даже в том, что Гапон подтянул “племяша” из провинции, мне виделась какая-то пародийная параллель моих отношений с Никитой.
– Тут зайдём, – Гапон ступил на щетинистую, серого цвета дорожку, ведущую к крыльцу. – Я тебе парадный после покажу, когда уходить будем, а щас добро пожаловать в “Элизиум” через шоколадный, хе-е-е! Не знаешь поговорку? Два в парадный, один в шоколадный? Бля, ещё скажи, что ебельку не смотришь. Нет? Чистый ты человек, Володя, а я старое порнокопытное! – он засмеялся и притопнул протезом, сбивая с подошвы снег. – Порно… Копытное, – повторил.
– Наговариваете на себя! – плачуще сказал Капустин.
Гапон осторожно попробовал ногой ступеньку:
– Я ж просил железки на ступени поклеить! Поубиваемся тут нахуй!
Капустин выхватил из кармана блокнот, чиркнул пометку:
– Абразивные полоски… Записал, Аркадий Зиновьевич, завтра будут!
Охранник раболепно посторонился, придерживая дверь. Лицо у него было простое и полудетское, точно у деревянного сказочного человечка. Я даже не понял, что произошло раньше: я подумал об этом или прочёл на бейдже – “Пинокин”.
