Пока Юра вытёсывал из доски одинаковые клинья, я приводил “калек” в строй. Из имевшихся ЛКО я выбрал ту, чей дребезг можно было с натяжкой назвать звоном. Взялся за молоток, чтобы отбить затупленные края на штыке. На разболтанной “шахтёрке” выкрутил саморезы и заново насадил ковш на всю длину желобка, подобрал пару щеп и заколотил потуже в тулейку…
Неожиданно выручил дядя Жора. Сказал, что у озеленителей имелась каптёрка в котельной, сарайчик, где они хранили инструменты, в том числе и лопаты.
– У меня по-любому от их домика ключа нет, – отрезал Юра, – а там замок висит. Бери уже что есть и пойдём, нужно тебе участок показать.
Дядя Жора встрепенулся:
– Так нет никакого замка, Юрочка, мы всё равно каптёрку вскрыли, ножовка была нужна…
– Без четверти десять, – демонстративно глянул на часы Юра.
– Тогда иди, догоню, – сказал я. – Или давай свой “фискарс”.
– Щас! А я чем копать буду? Ладно, – буркнул Юра. – Своди его в каптёрку, только быстро. Как хоббит, ёпт, туда и обратно!..
Пока шли, дядя Жора дробно, будто боялся не успеть, нахваливал начальство:
– С Юрочкой, конечно, ссоримся, бывает. Как и в любом коллективе, возникают взаимные претензии, трения. А с другой стороны, как представлю себя на его месте!.. – дядя Жора желтоглазо, как сова из дупла, поглядел на меня. – Зашёл в вагончик, а там рожи опухшие, синие! – он скривился, точно хлебнул дряни. – И понимаю, что с нами по-другому нельзя, только ежовые рукавицы! Был бы я старшим, вёл бы себя строго. А как иначе?! Бардак же начнётся, пьянство повальное. До Юрочки так и было. А щас кругом порядок и законность! Употребил пару раз на работе – и адьё! Документация ведётся чёткая, никаких тебе леваков. Да мне если и предложат! – произнёс он со страстью. – Я и сам не стану выполнять ничего без наряда!..
Так он резонёрствовал, а я гонял по скулам злые желваки, потому что не понял, кого это Юра в последний момент назвал хоббитом – меня или болтливого колдыря дядю Жору?
– Профессиональная одежда у нас появилась. Вот всё, что надето, – дядя Жора прошёлся по своим бушлату и штанам, – Юрочкина заслуга, он стал заказывать. И за счёт предприятия. Поэтому просто стыдно его подводить!..
Судя по каптёрке, сокращённые озеленители были мужиками хозяйственными и очень аккуратными. Да и саму пристройку сделали с умом, чтоб использовать отопительный ресурс какой-то внешней трубы.
В тёплом и сухом помещеньице всё было прочно и основательно – полки, шкафчики, подставки. Такой же педантичный порядок царил в гараже у Тупицына. В самый первый год нашего знакомства, когда он пытался со мной поладить, я часто помогал ему там, что-то красил, выпиливал, покрывал лаком. Олег Фёдорович хвалил меня, а потом украдкой, чтобы не обидеть, всё переделывал заново.
Инструментов у озеленителей хранилось изрядно – садовые ножницы, грабли, тяпки, четыре больших оцинкованных лейки, пара ручных буров, коса. Похожие на спящих змей, лежали поливочные шланги. На крючках висели несколько пил и ножовок. Была пара топориков разного калибра – побольше и поменьше. Топорища на обоих сидели крепко, и я между делом тихонько присвоил один – пригодится.
– Забрал Ванечка ту лопату, – сокрушённо сказал дядя Жора. – Или кто-то из наших уже спёр. Хорошая была… Только монстрик этот остался, – он ткнул пальцем в угол, где стояли мётлы, ухоженные, как реквизит из фильма про Гарри Поттера.
Немудрено, что я не заметил её. Она, притаившись за мётлами, не лезла на глаза. Я взял лопату в руки и осмотрел.
Самоделка была занятной. Тяжёлая. Похоже, черенок для неё сняли со старой заслуженной лопаты и приспособили к самопальному штыку. Особо меня умилило, что в сантиметрах десяти от ручки было выжжено имя “Маша” – угловатым детским шрифтом. Штык выглядел ещё примечательней. Его отковали из двух полос металла, и середина была сварочным швом, тщательно заполированным болгаркой. Сварили пластины под углом, так что лопата при необходимости могла выполнить функции совковой. На коротковатые наступы с боков наварили штыри из арматуры.
Честно говоря, занятный самопал больше напоминал оружие апокалиптических войн – какую-то строительную алебарду, гибрид лопаты, меча и топора. Я щёлкнул по штыку, и тусклый полированный металл, точно камертон, издал чистый мелодичный звук. В отбивке молотком, а тем более в заточке штык явно не нуждался – режущая кромка считалась бы острой и для топора. В общем, от озеленителей мне достался отличный штык, компактный и предельно мощный. Лучшего для зимы нельзя было и пожелать.
– Бля, да это гильотина какая-то! – хохотнул Юра, когда увидел меня с лопатой на плече. – Это чё, у озеленухов была такая?
– Ага, – сказал я довольным голосом. – Именная.
– Это как?
– Машей звать, – пояснил я и для наглядности показал корявые буквы на черенке.
– Санта-Мария… – совершенно не к месту сказал дядя Жора и часто-часто заморгал, будто его что-то растрогало.
Юра уже собрался. Из карманов бушлата торчали верхушки выструганных колышков, делающие его похожим на отечественную разновидность охотника на вампиров.
– Ну чего, сгружай своё добро, – он кивнул на вместительную тачку. – И стремяночку во-о-он ту прихвати с собой.
– А зачем? – я глянул на доску с набитыми перекладинами.
– Ну, а как ты из ямы вылезать собираешься?
– Да я уступы в стенках сделаю.
– Как знаешь, – пожал плечами Юра. – Хозяин – барин…
*****
– Целиком восьмидесятые годы, – неторопливо пояснял Юра. – По памятникам даже можно понять. Скромные все такие, без излишеств…
Могильный квартал унылой серостью напоминал окраинную хрущёвскую застройку, приземистые панельки, в которых обрело приют нищее небытие. Мы шли мимо однотипных могильных плит в снежных воротниках. Сплошь знакомые формы – прямоугольные “дверцы”, косые “льдинки”, только канувшего советского периода, из “мраморной крошки”. В одной просторной оградке, впрочем, между двух плит раскинул худые ржавые руки похожий на раздетое пугало крест.
Краска оградок, когда-то синяя или зелёная, облупилась, голый металл чернел пятнами окиси. Лица на эмалевых овалах отличала одинаковая аляповатая ретушь – едкие люминесцентные цвета, в которых и бледность, и румянец превращались в апофеоз безжизненности.
Очевидно, раньше тут гуляло поле, потому что деревья, обступившие могилы, выглядели тощими древесными подростками в дырявых вороньих шапках – тридцатилетняя осиновая шпана в окружении ёлок и сосенок.
Повалил снег, и кладбище в считаные минуты окутала белая взвесь, похожая на туман.
– У входа вроде ничего такие памятники, – сказал я. – Даже мрамор розовый.
– Встречаются, – согласился Юра. – Композитор этот. Жена ему памятник ставила, умерла три года назад. У лётчиков тоже красивый памятник с турбиной самолётной. Разбились, когда испытывали. И где чернобыльцы лежат, стела гранитная со скульптурой атома, – он изобразил руками переплетённые эллипсы. – Из бронзы кованой…
