— Во-первых, от бессонницы, я так понимаю, ты уже лечилась, а я ею не страдаю, от желудка принимаю мезим, от горла — фарингосепт, травками не лечусь. А во-вторых, воздействие лекарства временное, пусть даже на данный момент ты вызовешь у него влечение, но это влечение разовое, надо уж тогда регулярно травить его этим средством.
— Не травить! И бывают необратимые воздействия.
— Бывают. От бледных поганок, например. Но как ты объяснишь, что у него будет влечение к конкретному человеку? Почему именно к тебе?
— Да никак я не объясню! Это Ядвига может объяснить, так она доктор наук, а я секретарша. Она на этих необъяснимых для нас явлениях огромные деньги зарабатывает. Она безнадежно больных лечит!
— Быть этого не может! Не может, Вера.
— Может! Я сама таких людей видела и с ними разговаривала. Маша, ну сжалься ты надо мною! Неужели тебе совесть позволит потом жить спокойно?
— Ты-то что можешь знать про совесть? — проворчала Рокотова и махнула рукой. — Черт с тобой. Только сначала я побываю у Ильдара в больнице.
Уже на пороге, провожая Веру, Рокотова спросила ее:
— Ты не помнишь, кто принес документы, которые лежали на столе перед Ильдаром?
— Кто? Так сам Ильдар и принес.
— Это точно?
— Точно.
Маша, услышав это, совсем расстроилась.
Проводив Веру, она позвонила в больницу. Жизнь Ильдара была уже вне опасности, но в реанимацию к нему никого не пускали. Тем не менее там с ним сидела Алла Ивановна Рокотова.
Маша беспомощно опустилась на мягкое сиденье, устроенное на обувнице в прихожей, и случайно смахнула с нее металлический рожок для обуви. Опять Кузька не повесил на место! Рожок провалился за обувницу и странно звякнул, будто металлом о металл. Маша сунула в щель у стены руку и тут же нащупала что-то холодное, но сразу поняла — это совсем не рожок. Со страхом и любопытством она извлекла из-за обувницы не очень большой, но самый настоящий пистолет.
За ужином собрались поздно, ждали Павла Иловенского, а он приехал уже после десяти. Они с Тимуром сразу же стали о чем-то оживленно шептаться, но Маша пресекла эти таинственные переговоры и загнала всех за стол.
В середине стола стояло большое блюдо под круглой высокой крышкой, недавнее Кузино приобретение для изысканной сервировки.
— Все готовы? — спросила Маша.
Ее мужчины дружно закивали.
— Итак…
Она подняла крышку блюда. На белом фарфоре лежал черный пистолет. Повисла недоуменная тишина.
— А где моя курица? — вдруг спросил Кузя.
— Да, — присоединился Тимур. — А что на ужин?
— Вы издеваетесь? — обиделась Маша. Они действительно не были потрясены или просто придуривались?
— Маша, откуда это? — спросил Павел.
— От верблюда! Я нашла его в прихожей за обувницей. И я вам скажу, как он там оказался.
— Я тут ни при чем! — тут же встрял Кузя.
— Замолчи. Этот пистолет бросил за обувницу человек, который назвался водителем Ильдара в день его свадьбы. Он понял, что я не одна, что сейчас его будут обыскивать, и сбросил улику. Он ничем не рисковал: у него на руках были перчатки, помните, он был наряжен, якобы в честь свадьбы? Я же говорила, он хотел убить меня, но мне никто не поверил, и киллеру дали уйти. Я и вас всех хочу спросить: почему меня все вокруг считают за дуру?
— Маша, это неправда!
— Мама!
— Ничего подобного!
Она подняла руку и заставила их всех замолчать.
— Вы хоть понимаете, что в случае опасности лишаете меня даже возможности защищаться? Не говоря уже о том, что я не хуже вас всех могу разобраться в происходящем. Вы не забыли, я не всю жизнь работала рядовым обозревателем в рядовой газете. Мне в жизни приходилось вытягивать и организации, и людей из такой ж… из такого болота! Например, Ильдара из тюрьмы. А теперь он решил все сделать сам. И что? Его в реанимации подключили к искусственной почке. Короче, я хочу, чтобы вы сейчас, немедленно рассказали мне всю правду о том, что происходит с компанией «Дентал-Систем» и почему это касается всех нас.
Павел Иловенский, Тимур и Кузя молчали. Маша ждала.
— В компании все на ушах стоит, — сказал Тимур, косясь на Павла. — Сегодня утром туда нагрянула проверка из ФСБ. Все в шоке. Компьютеры изымают. Сейфы опечатывают. Кажется, это уже конец. Хорошо, отец не знает.
— Это не конец, — ответил Павел. — Это я устроил. Когда мама позвонила мне утром и рассказала, что случилось с Ильдаром Каримовым, я не придумал ничего лучше, как попросить своих знакомых напустить на «Дентал-Систем» контрразведчиков.
— А почему их, Паша? — удивилась Рокотова. — Их-то каким боком касается деятельность компании?
— В компании с прошлого года ведутся разработки и исследования мирового уровня, ты же знаешь. Это государственный проект, есть режим гостайны. И как раз этот проект и связанную с ним тайну курирую лично я сам, тут я уверен во всем на все сто. Пусть проверяют, ничего все равно не найдут, потому что все чисто, легально и лицензировано.
— Тогда зачем?..
— Затем, чтобы напугать черных рейдеров, нацелившихся на захват компании. Бывали случаи, когда крупные проверки и фальсифицированные негативные результаты отпугивали захватчиков. Я хочу, чтобы возник разорительный штраф.
— Ты хочешь разорить Ильдара? — не поняла Маша.
— Нет, я хочу спасти его компанию.
— Да объясни же ты мне все, наконец!
Павел вздохнул. Деваться было некуда.
— Понимаешь, Маша, скорее всего, ты была права: этот адвокат Камо Есакян не убивал финдиректора Покровского.
— Как? Не убивал — и сидит в тюрьме? Но надо же…
— Погоди. Скорее всего — не убивал. Но для него сейчас большая удача, что он сидит. Будь он на свободе, он стал бы бороться за компанию Ильдара.
— И спас бы ее!
— Нет, — покачал головой Иловенский. — Не спас бы. Его убили бы, как и Покровского, чтобы не путался под ногами. Кто сейчас ведет юридические дела компании? Начальница юротдела, исполнительная, но вполне посредственная тетка. Против «Дентал-Систем» выдвинут профессионально сфальсифицированный иск на огромную сумму, с него все началось, им и закончится, если мы не сможем помешать. Этот иск использовали как приманку, чтобы заманить в ловушку разом и Покровского, и Есакяна. Его же используют и как жирную точку в существовании компании. После смерти Покровского его акции тут же перекупили у его матери, а мать убили.
— Убили?!
— Да. Версия следствия — самоубийство от горя, но это чушь, ее отравили.
— Но почему? Она-то кому помешала?
— Не знаю. Может быть, что-то знала или кого-то видела. Потом пугают тебя, посылают этого водителя-убийцу, — Павел указал на пистолет, лежавший на блюде.
