– Да, это было ужасно. Я думала, он голый. – Элеонора простонала и содрогнулась, как профессиональная актриса.
– Так вот на что жаловались другие пассажиры. – Реджина повернулась к ошеломленному юристу. – Что это вы делаете, черт побери? Думаете, раз вы большая шишка, то можете разгуливать почти нагишом, подглядывать за женщинами и пугать их? Так? Что ж, если так, то, должна сказать, вам не стоило связываться с «Амтраком». И когда мы доедем до Чикаго, вы узнаете почему.
– Я… я… я… – забормотал Мерриузер.
Том вытащил блокнот и ручку:
– Мерриузер пишется так же, как произносится? И можно точное название твоей юридической фирмы?
– В моем купе была змея, – запричитал юрист. – Я не стрикер
[32]. И не извращенец.
– Стрикер, извращенец – как раз эти слова мне и нужны, – Том яростно застрочил в блокноте.
– Я вам покажу, покажу, – Мерриузер повел их по коридору к своему купе – как быстро выяснилось, совершенно пустому.
– Она была здесь, клянусь! – воскликнул он. – Во всяком случае, я в этом уверен.
– Вы спали? – спросила Элеонора.
– Да, и меня разбудил зажегшийся свет.
– Быть может, вы оставили его включенным, заснули, и вам приснилась змея. Не рассматривали такой вариант? – спросила она. Мерриузер посмотрел на нее с выражением, явно свидетельствующим, что – нет, он такое не рассматривал.
– Вы переполошили весь поезд, – сказала Реджина. – Я позову старшего проводника. Он, вероятно, передаст вас полиции в Питтсбурге.
– Нет, нет! – закричал Мерриузер. – Это разрушит мою репутацию и юридическую практику.
– Тебе следовало подумать об этом, прежде чем бегать, пугая людей своими костлявыми ногами, – заметил Том.
– Пожалуйста, умоляю. Я сделаю все, что угодно. Что угодно.
Реджина, Элеонора и Том переглянулись.
– Что ж, сейчас Рождество, – сказал Том после продолжительной паузы; тишину нарушали только всхлипывания специалиста по тяжбам.
Реджина топнула ногой и, посмотрев на Мерриузера, указала на него пальцем:
– Хорошо, уже поздно, и я устала. Но послушайте, мистер юрист: если еще хоть раз когда-нибудь из-за вас начнутся проблемы, у кого-то загорится задница, понятно? Все это всплывет, ясно?
– Абсолютно ясно, абсолютно, – он с несчастным видом посмотрел на блокнот Тома.
Тот очень медленно сунул его в карман:
– Ладно, но лишь потому, что сейчас Рождество. Только не забывай: я могу написать об этом в любой момент, и у меня есть свидетели. Понятно?
– Да, да, я понимаю. Хорошо.
– А теперь оденьтесь, – резко сказала Реджина.
Мерриузер залетел в купе и захлопнул за собой дверь.
– Итак, – проводница торжественно хлопнула Тома и Элеонору по плечу, – теперь вы официально почетные члены клуба «Кэпитол Лимитед». Не знаю, как вам удалось его победить, но я очень долго этого ждала.
– Да что уж там, – ответил Том. – Все, что нужно, – это боа-констриктор, несколько соучастников, поезд весом в двенадцать миллионов фунтов – смешать и приготовить.
Немного позже проводница нашла владельцев змеи и вернула рептилию, строго наказав не выпускать ее и прятать всю оставшуюся поездку.
Когда Том и Элеонора шли обратно к своим купе, он хихикнул:
– Совсем как старые времена. Помнишь, какие розыгрыши мы устраивали за границей, когда время тянулось очень медленно и нам было скучно?
– Нет; я помню, какие розыгрыши устраивал ты. И не припомню, чтобы я сильно скучала. Скорее – чрезмерно волновалась.
Он остановился. Элеонора тоже.
– Ну же, ты должна признать – это было замечательно. Верно?
– Это было необычно, – максимум, чего удалось добиться от нее.
Лэнгдон нерешительно сказал:
– Знаешь, я отправился в это путешествие не только ради отца. Но и затем, чтобы понять, как мне дальше следует жить.
– Дай-ка угадаю: ты склоняешься скорее к Йемену, чем к Дункану Файфу.
– Думаю, у некоторых людей странствия в крови. Я никогда бы не был счастлив, сидя в одних и тех же четырех стенах.
– Или же с одним и тем же человеком в этих четырех стенах.
– Слушай, ты что, хочешь сказать, что проведенные нами вместе годы не были самыми прекрасными в твоей жизни?
– Все было неплохо. Какое-то время. Потом уже нет.
– «Неплохо»! Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей, которые сделали и увидели то же, что и мы. Подумай, какие истории ты сможешь рассказать детям и внукам.
– У меня нет ни тех, ни других.
– Если все было так чертовски плохо, почему ты так долго это терпела?
– Как говорится, любовь заставляет идти на безумства.
– Я по-прежнему понятия не имею, что пошло не так. Я же не изменился внезапно.
– Нет, Том, ты никогда не меняешься. Полагаю, изменилась именно я. Спокойной ночи.
– Элли…
Она оглянулась:
– Теперь – Элеонора. Элеонора. Это тоже изменилось.
Том вернулся в вагон-люкс и с несчастным видом сел рассматривать проносящиеся мимо окрестности. «Кэп» остановился набрать воды в Питтсбурге, однако Том не стал звонить Лелии. Потому что, хотя он и мог управляться со змеями и напыщенными юристами, но был не настолько храбр, чтобы вынести голос мисс «Каппи – волшебный бобер», которая считала себя потерпевшей. Он попытался не думать об Элеоноре, так что, разумеется, только о ней и думал. Поезд наверстал часть упущенного времени, но все равно опаздывал на два с лишним часа. В конце концов Лэнгдон заснул от усталости.
В пять тридцать утра по громкой связи его поприветствовал голос Тайрона:
– Доброе утро вам, доброе утро. Нам предстоит успеть очень многое. Спасибо большое, спасибо.
И затем объявил, что поезд официально опаздывает, однако горячий завтрак уже готов, и в дополнение к нему подадут бесплатно любимые праздничные блюда Элвиса.
Том воспользовался большими душевыми на нижнем этаже, для чего ему пришлось подождать в очереди. Пассажир перед ним забыл в раздевалке часы, но Лэнгдон заметил это и вернул их – тот не успел уйти далеко. В вагоне-ресторане он позавтракал с отцом Келли, который находился в хорошем расположении духа, невзирая на пропажу креста. Он шепотом поинтересовался, не видел ли Том случайно голого мужчину в истерике. Лэнгдон отрицал всякую причастность к этому странному явлению и мягким тоном предположил, что, возможно, священнику стоит меньше утомляться.
