– Ты не из киллеров, – сказал Рэсэн. – Военный?
– Был, долго.
– Вот и оставался бы в армии. Защищал бы родину, семью, честь.
– Честью сыт не будешь. – Жилистый выставил нож, целясь Рэсэну в лицо.
Рэсэн опустил руку с ножом. Медленно двинулся вперед. Спокойно, едва ли не прогуливаясь. Телохранитель выкинул вперед острие. Рэсэн отклонил голову влево, а затем стремительно взмахнул ножом, пропоров противника от правого плеча до подмышечной впадины. Нож выпал из повисшей плетью руки. Подавшись в сторону, Рэсэн легонько ткнул мужчину в правый бок. Жилистый упал на колени, затем ничком рухнул на пол. Не издав ни звука. Рэсэн вытащил нож, подобрал пистолет, убрал в кобуру, достал носовой платок и вытер кровь с лезвия. Когда он вошел в кабинет, юрист, лежа в луже крови, быстро говорил в телефон:
– Из Библиотеки. Взял книгу учета. Да, да, он сейчас тут, рядом. Я ранен… Нет, из пистолета.
Рэсэн укоризненно посмотрел на него. Юрист медленно опустил телефон.
– Очень шустрый ты, все успеваешь.
Закинув на плечо сумку с содержимым сейфа, Рэсэн подхватил сумку с деньгами и направился к лестнице. Внизу его поджидал толстяк, сжимая в дрожащих руках бейсбольную биту – нелепую при его комплекции. Рэсэн узнал Сардельную Связку, охранника из офиса Хана. Улыбнувшись Сардельному, Рэсэн взглянул на биту.
– Хочешь стукнуть меня этим?
Толстяк перевел заполошенные глаза на биту. Рэсэн, улыбаясь, покачал головой:
– Эй, ты этой штукой бить людей не смей.
Сардельная Связка осел на пол.
Рэсэн открыл дверь и вышел на улицу. В переулке напротив он увидел машину Мито. Рэсэн постучал в окошко. Мито опустила стекло. Он снял с плеча сумку, сунул в машину:
– Возвращаю долг.
Мито расстегнула молнию, вынула одну из бухгалтерских книг, пролистала. Рэсэн приподнял черную сумку:
– Я могу отдать тебе эти деньги, если на этом остановишься и покинешь страну. Здесь триста миллионов.
– Соблазняешь? – сказала Мито.
– Может быть.
– Садись, – велела Мито.
Рэсэн вздохнул. Мито пристально смотрела на него.
– Уезжай. Сейчас нагрянут ребята Хана, – предупредил Рэсэн.
Мито поняла, что его не уговорить, и включила зажигание.
– До встречи. Береги себя. И помни. Тебя в этом мире может спасти только Мито, – сказала она на прощанье.
Рэсэн задумчиво смотрел вслед машине. Вдруг навалилась грусть. Рэсэн достал сигарету, закурил. Он провел в лесу всего месяц, а огни города казались чужими, от них кружилась голова. Хан вот-вот отправит на охоту сыскарей и киллеров. Рэсэн вдруг осознал, что не знает, куда ему податься.
Он двинулся по улице. Сумка была тяжелой. Колесики громко скрежетали об асфальт. Внезапно вспомнилось одно интервью, которое он читал, – с немецким бездомным. Сжимая в руке пакетик с наркотой, доходяга сказал: “Когда у меня закончится наркотик, закончится и моя жизнь”. Репортер спросил: “А как же семья? Друзья?” Бездомный печально посмотрел на него: “Все это давно исчезло. Как и надежды, как и любовь…”
– Все давно исчезло, – пробормотал Рэсэн.
“Хорошо, хоть деньги есть, – подумал он и тут же спросил себя: – Хорошо ли?” “Хорошо. Еще как хорошо”, – сказал кто-то другой внутри него.
Можно уехать. В его распоряжении триста миллионов вон. Не так уж и много, но и не так уж и мало. С такими деньгами можно обзавестись новым паспортом, в Инчхоне или Пусане сесть на контрабандистское судно, уплыть на другой конец света, куда-нибудь в мексиканские пустыни, и спокойно доживать свой век, попивая текилу. Уехать далеко-далеко, туда, где никто его не знает, где его не догонит прошлое, где можно начать новую жизнь – выучить новый язык, обзавестись новым именем, жениться на иностранке, родить детей, заняться чем-то простым, требующим лишь физической сноровки.
– Неужели такое возможно? – спросил он пустоту.
Рэсэн поднял голову, и по глазам полоснули, точно ножом, яркие огни города, так что глазам стало больно. Внезапно навалилась усталость, ноги ослабели. И черная сумка на колесиках, что он волок за собой, и пистолет в кобуре, и нож в кармане вдруг налились тяжестью. Тяжесть была во всем. Рэсэн поднял руку. Остановилось такси. Седоватый таксист спокойно смотрел на Рэсэна, молча спрашивая, куда ехать. Рэсэн назвал Центральный вокзал Сеула.
В здании вокзала Рэсэн встал перед табло и принялся изучать расписание поездов. Почти час смотрел он на плотные строчки с названиями незнакомых городов, но так и не смог определить, куда ему поехать. Не мог даже взять в толк, почему здесь торчит. И он покинул вокзал. Поезда прибывали один за другим, и пассажиры быстро пересекали привокзальную площадь, торопясь туда, где их ждут. Откуда-то доносились рождественские песни, и не было им конца. Рэсэн спустился в подземный переход и положил сумку с деньгами в ячейку камеры хранения.
В нише подземного перехода переругивались пьяные бродяги. Бездомные спали, отгородившись картонными коробками, хлебали лапшу из мисок, пили сочжу. Рэсэн сел рядом с лежбищем из картонных коробок. Один из бродяг встал и медленно подковылял к нему с бутылкой. Наполнив до краев бумажный стаканчик, протянул новенькому. Рэсэн посмотрел на бездомного. Пьяный, с затуманенным взглядом, на лице написано: “Ну что за херовая жизнь?” Рэсэн взял стаканчик, выпил и вернул хозяину. Бродяга снова налил и предложил Рэсэну, но тот покачал головой. Мужик побрел к своему пятачку. Тепло от выпитой на пустой желудок водки быстро растеклось по телу. Рэсэну вдруг сделалось хорошо, и он свернулся на свободной картонке. С улицы в переход задувал ледяной ветер. Доносилось едва слышное позвякивание колокольчика Армии спасения. Мимо, весело щебеча, проследовала компания хорошо одетых женщин. Рэсэну был приятен их щебет. “Женский смех всегда одинаков. Эти женщины смеются, как Мито, как косоглазая… И женщины в Африке, наверное, так же смеются”, – усмехнулся Рэсэн, подтянул к груди колени и спрятал голову между локтей. Так, скорчившись, он провел ночь рядом с бездомными.
В городке Д., куда Рэсэн прибыл первым поездом, жил Парикмахер. Рэсэн повернул дверную ручку парикмахерской. Вопреки его ожиданию, дверь открылась. Рэсэн вошел. В темном зале сидел Парикмахер, вид у него был отрешенный. Рэсэн сел рядом. Тот посмотрел на Рэсэна в зеркало, которое находилось перед ними. Выражение лица осталось спокойным – ни удивления, ни гнева. Это было усталое лицо старика, потерявшего дорогого человека.
– Выглядишь лучше, чем я думал, – негромко произнес Парикмахер. – Это славно.
Рэсэн кивнул. На полке стояла урна с прахом, завернутая в белый платок.
– Дочь? – глядя на урну, спросил Рэсэн.
– Жена. Вчера кремировали, – спокойно ответил Парикмахер.
Рэсэн кивнул. Некоторое время они молчали. Парикмахер смотрел на свои ладони, покоившиеся на коленях, а Рэсэн смотрел на свое отражение в зеркале. Достал из кармана сигареты, предложил Парикмахеру. Тот взял сигарету. Рэсэн дал Парикмахеру прикурить, после чего прикурил сам.
