– Это из-за того парня, который умер несколько дней назад?
– Может быть. А может, и нет.
Рэсэн отвел взгляд от Парикмахера и заметил, что из обмотки рукоятки торчит нитка. Рэсэн оторвал ее и подбросил в воздух. Парикмахер внимательно следил за тем, как Рэсэн поглаживает платок.
– Если честно, я и сам не понимаю, почему все так получается. – И Рэсэн улыбнулся.
– Тогда, выходит, можно повернуть назад, – серьезно ответил Парикмахер.
Рэсэн усмехнулся:
– Даже и не знаю. Вы думаете, можно дойти до этой точки и повернуть назад?
– Чтобы вернуть нож в ножны, требуется больше мужества, чем чтобы вынуть его.
– Извините. Я трус.
Парикмахер поднял руку, лежавшую на подголовнике кресла, хотел что-то сказать, но передумал. Затем глубоко выдохнул в сторону. Бессильно опущенные плечи делали его старым и маленьким, похожим на стариков, что в парках греются на солнце. На белом халате прилипшие волосы Рэсэна выглядели особенно черными.
– Я виноват перед хозяином ножа. И виноват перед тем парнем, который умер на днях. Но, сам знаешь, иначе поступить было нельзя. Мы с тобой убийцы, и ты должен понимать, о чем я говорю.
– Я понимаю, о чем вы говорите.
– Если меня нет в твоем списке и тебя нет в моем, то у нас нет причины сражаться. Потому как мы с тобой не из тех, кто привычен такое устраивать. Мы с тобой всего лишь наемники.
– Да, мы с вами всего лишь наемники.
– Ну так спрячешь нож и повернешь назад?
Парикмахер пристально смотрел в лицо Рэсэна.
– Нет.
– Почему же?
– Потому что скучно. Все надоело, все скука. Скука сочится изнутри ножа, скука снаружи него, и постепенно скука проникает в нас. Мы с вами наемные убийцы, и вы должны понимать, о чем я говорю.
На лице Парикмахера выразилось глубокое сожаление. Он взглянул на бритвы, лежащие на полке, три свеженаточенных ждали своего часа на полотенце. Но Инструктора и Чу он зарезал другим оружием.
– Подождешь? – спросил Парикмахер.
Рэсэн кивнул. Парикмахер снял халат, повесил на плечики, пристроил на крючок на стене и вошел в жилую часть дома. Рэсэн переложил “Хенкель” в левую руку и вытер о джинсы взмокшую правую. Взгляд на линолеум с рисунком в шашечку, и у него слегка закружилась голова: немного погодя этот пол будет заляпан чьей-то кровью. Настенные часы перестали тикать и пробили – три часа пополудни. В этот момент дверь отворилась и вошел Парикмахер. Он открыл черную сумку, положил ее на полку, с безучастным видом заглянул внутрь и вынул нож. Это был нож “Бешеный пес”. Этой маркой пользовался Инструктор. Им можно и колоть, и резать. Когда Рэсэн был в обучении у Инструктора, тот научил его управляться с таким ножом. “Бешеных псов” любили наемники, пришедшие в киллерский бизнес из спецназа. Простой дизайн, выдающиеся характеристики, эргономичная рукоять, которая сразу ложится в ладонь даже в темноте… Острые, прочные, но очень дорогие ножи. К тому же в последнее время их трудно достать.
– Хороший нож, – сказал Рэсэн.
– Да уж, получше твоего кухонного.
Парикмахер смотрел на Рэсэна в зеркале. Лицо его было печально. Взглянув сначала на отражение Рэсэна, потом на свое, Парикмахер с сожалением вздохнул, закрыл сумку, прошел на середину парикмахерской и встал перед Рэсэном. Повел подбородком в сторону настенных часов:
– Повезло, что жены нет дома. Она до сих пор думает, что я самый обычный парикмахер.
– Вот и хорошо. Хорошо, что прожила в неведении.
– Говоришь, хорошо?
– Так ведь лучше жить, не зная, чем жить, притворяясь, что не знаешь. Особенно хорошо не знать о таких, как мы.
– И то верно. Лучше жить, не зная ничего о таких, как мы. – Склонив голову, Парикмахер повторил слова Рэсэна. И замолчал.
Говорить было больше не о чем. Рэсэн опустил нож клинком вниз и встал в стойку. Парикмахер не шевелился. Стоял расслабленный, заложив руку с ножом за спину. Рэсэн измерил взглядом расстояние между собой и противником. Два метра? Метр восемьдесят? Сделать шаг и атаковать, острие достанет до горла или груди. Парикмахер по-прежнему не двигался. Плечи, шея, руки расслаблены. Он словно приглашал Рэсэна действовать. Мол, посмотри, у меня и сил-то нет. Отвлекающая уловка. Рэсэн, переступив, сменил стойку, перехватил нож клинком вверх. И медленно подался вперед. Он был так близко к Парикмахеру, что нож, казалось, вот-вот коснется горла. Однако Парикмахер по-прежнему стоял неподвижно, как будто ему было все равно. Тиканье старых часов оглушало. Парикмахер моргнул. В этот момент Рэсэн сделал выпад, целясь в горло. Парикмахер, легко поведя плечом, ушел от удара и, выбросив из-за спины нож, полоснул по руке Рэсэна. Затем стремительно нырнул влево и нанес режущий удар в бок. Прежде чем Рэсэн успел развернуться и встать лицом к противнику, тот полоснул его по бедру, перехватил нож и ткнул Рэсэна под мышку.
Рэсэн замахнулся. Парикмахер, легко переступая, сделал три шага назад. Расстояние между ними увеличилось до двух с половиной метров. Взмахнув ножом, Парикмахер стряхнул с лезвия кровь и занял свою первоначальную стойку – рука с ножом за спиной, тело расслаблено. Казалось, он даже не запыхался.
На линолеум в шашечку капала кровь. Стекая по руке, по тыльной стороне кисти, кровь пропитывала носовой платок Чу. Теплая. Рэсэн медленно опустил взгляд, осматривая себя. Кровь из бока, из подмышечной впадины, пачкая рубашку, струилась к ремню. Рэсэн сунул левую руку под куртку и ощупал рану. Вопреки опасениям, она была неглубокой. Если бы не куртка, лезвие проникло бы глубже.
Парикмахер продолжал держать нож за спиной. Открыв все важные точки на теле и словно предлагая нападать, он одним своим спокойствием демонстрировал превосходство. Ловушка. Если атаковать, тут же наткнешься на нож. Истинный центр в другом месте. Однако ножа не видно, поэтому не предугадать, откуда он вылетит. Парикмахер пустит его в ход, лишь когда Рэсэн пойдет в атаку. Ни выражение лица, ни взгляд, ни поза, ни положение ног ровным счетом ничего не сообщали. Даже понять, какая нога опорная, Рэсэн не мог. Внезапно он подумал, что не победит в этом бою, что, скорее всего, здесь он и умрет.
Рэсэн перехватил нож в левую руку. Парикмахер кивнул. Выставив нож в направлении горла противника, Рэсэн сделал шаг, но Парикмахер не шевельнулся. Рэсэн сделал еще один шаг – ни единого движения. Взгляд точно призывал: ну же, давай, атакуй. Левая нога Рэсэна двинулась вперед, а левая рука одновременно атаковала, целясь в горло Парикмахера. Тот выбросил из-за спины нож и нанес режущий удар в левое предплечье. И в этот момент пальцами правой руки, прятавшимися за локтем левой, Рэсэн нанес сильный удар прямо в горло противника. Парикмахер попятился. Рэсэн перехватил нож в правую руку и бросился вперед, всем своим видом показывая, что нанесет удар в лицо. Парикмахер, ловко отклонившись назад, избежал удара. Однако целью Рэсэна было вовсе не лицо, а бедро. “Хенкель” вонзился Парикмахеру во внутреннюю поверхность левого бедра. Рэсэн выдернул нож и нанес колющий удар в живот. Парикмахер, пятясь, отбил ладонью нож и ударил Рэсэна в бок. Нож глубоко вошел в тело. У Рэсэна подломились колени, он упал. Парикмахер, отступив, перевел дух. У Рэсэна закружилась голова. Он воткнул нож в пол и постарался удержать равновесие, опираясь на него. Парикмахер, не предпринимая никаких действий, смотрел на склоненного перед ним Рэсэна.
