Взглянув в зеркало заднего вида, я заметил «Шевроле» опера, следовавшее за нами всю дорогу.
– Мы почти приехали.
Аня кивнула:
– Хорошо.
До Красноселки мы добрались буквально через пять минут. Там я попрощался с Аней и, проводив ее до квартиры, спустился и снова сел в машину.
Девушка предложила мне выпить кофе, но я отказался, во-первых, понимая, что она устала и на самом деле хочет отдохнуть после пережитого потрясения: не каждый день узнаешь, что твой парень убил несколько человек и съел их лица, похитил ребенка и теперь охотится за его матерью; а во-вторых, потому что было ясно как день: очень скоро все закрутится с такой скоростью, что будет некогда не то что кофе попить, а в туалет, пардон, сходить. И мне нужно быть, так сказать, на месте.
В голову пришло, что неплохо бы вызвать кое-кого из Питера – своих подчиненных, сотрудников «серийного отдела», но, помимо Дремина, моей правой руки, отсутствовали, как назло, Коровин и Рогожин.
Первый слег с ветрянкой, которую подхватил от племянника, а второй еще месяц назад сломал ногу, катаясь на квадроцикле. Оставался Морозов, но один он в Пушкине погоды не сделает, а вот пробежать черной кошкой между мной и Димитровым вполне может: если лейтенант решит, что я вызвал своего сотрудника, потому что не доверяю ему, со слаженной работой придется попрощаться. Димитров был самолюбив – это я понял сразу, и данный факт следовало учитывать.
Я не мог позволить нашим личным взаимоотношениям повлиять на поимку преступника. Слишком высока цена.
Я заехал в небольшой ресторан и, заглотив таблетку мезима, попросил принести мне фасолевый суп, отварную рыбу с обжаренным картофелем и фруктовый салат. Когда я покончил со всем этим и приступил к зеленому чаю, зазвонил сотовый.
Это, конечно, был Димитров.
Когда я подносил мобильник к уху, в голове мелькнуло лишь одно слово: «Началось!»
– Наумова дома нет, так что присмотреть за ним, как ты просил, не получится, – с ходу сообщил лейтенант, едва я сказал «Алло».
«Ну конечно, его нет!» – подумал я с раздражением.
Этого следовало ожидать. Теперь, когда его план почти осуществился, встретилось препятствие в виде Языковой, и ему нужно найти способ его преодолеть.
– Зато, – продолжил Димитров, – мне дали ордер на обыск его квартиры. Так что мы уже выехали с опергруппой к нему. Можешь присоединиться.
– Естественно, я приеду. – Собственно, я никогда всерьез и не опасался, что ордер могут не выписать. В такой ситуации начальство само готово зацепиться за любую ниточку.
– Встретимся прямо там, – сказал Димитров. – Записывай адрес.
Через минуту я захлопнул блокнот и подозвал официанта, чтобы расплатиться. Зеленый чай пришлось допить залпом, несмотря на то, что он еще не успел толком остынуть. Надеюсь, температура не помешала ему снизить кислотность в моем желудке.
Дом, где жил подозреваемый, находился в двадцати минутах пути. К этому времени я уже неплохо ориентировался в Пушкине и научился более или менее точно определять расстояние от одного места до другого, однако, как назло, я пару раз попал в пробку – первый на углу Хазова и Школьной улицы, где заглохла маршрутка, перегородив движение, а второй – на перекрестке Ленинградской и Оранжерейной.
Когда я прибыл, перед подъездом уже стояли автомобили полиции и судмедэкспертов. Несколько оперов курили возле урны. Мы обменялись приветствиями.
– Димитров наверху? – спросил я.
– Да, и криминалист тоже.
– Пойду к ним.
Я поднялся на девятый этаж и буквально столкнулся на площадке с Димитровым.
– О! – вырвалось у него. – Здорово!
Дверь квартиры, располагавшейся напротив лифта, была распахнута.
– Мы только начали, – сообщил лейтенант, доставая сигарету. – Вот вышел перекурить.
– Пойду посмотрю, что там и как.
– Полюбуйся. – Димитров кивнул, щелкая зажигалкой. Перед его лицом возникло облачко табачного дыма. – Много интересного!
– Например?
– Вилки, которыми он трескал лица. Ну те, деревянные. Как они там называются?
– Не помню.
– Неважно. В общем, у него их там целый набор в специальной шкатулке. Три штуки и одно свободное место.
– Одной не хватает?
Димитров кивнул.
– Похоже, прихватил с собой.
– Он припас ее для Языковой.
– К счастью, мои парни ее охраняют.
– Но Пожиратель не теряет надежды.
– Это его проблемы. Вдова ему не достанется.
– А девочка?
Димитров покачал головой:
– Не знаю. Что ты хочешь, чтобы я ответил?
– Да ничего. Ладно, я пошел.
– Угу.
Квартира была однокомнатной.
Пахло ароматическими палочками – кажется, лавандой – и освежителем воздуха, довольно мерзким, на мой вкус. Дверь на балкон была распахнута, и там курил кто-то из криминалистов. В центре комнаты стоял сложенный диван, застеленный тонким пледом. Рядом стоял фанерный ламинированный шкаф цвета мореного дуба, возле него – комод на шесть широких ящиков. Все они были вынуты и стояли на полу, в них копались члены опергруппы.
Я прошел мимо компьютерного стола с ноутбуком и старого плетеного кресла, на котором лежала продавленная коричневая подушка. Справа от окна стояло трюмо, заставленное косметикой и стаканчиками с кисточками, расческами, ножницами и так далее.
Полтавин, стоя на коленях, копошился в какой-то коробке вроде обувной. Он выуживал из нее большими пинцетами бумаги и перекладывал их в прозрачные пакетики с ярлыками.
– Здрасьте, – сказал я, подходя.
– И тебе не хворать, – отозвался судмедэксперт, обернувшись на секунду. – Вот оно, логово убийцы. Больше смахивает на холостяцкую квартирку метросексуала. – Он ткнул обтянутым латексной перчаткой пальцем в трюмо. – Видишь, сколько средств для ухода? И, между прочим, все исключительно для лица.
Я кивнул: ничего удивительного.
У Пожирателя явный комплекс неполноценности в отношении этой части тела. Где-то на кухне раздался грохот, а затем – звук посыпавшейся металлической посуды. До меня донеслась приглушенная ругань, быстро перешедшая в смех.
Я наклонился, чтобы разглядеть ряд пластиковых баночек. В одной было что-то белое, в другой – черное, в третьей – прозрачное, вроде геля.
– Что это? – спросил я Полтавина.
– Грим, – ответил тот, на секунду повернув голову. – Театральный.
– Всего трех цветов?
– А тебе сколько хотелось бы? Он череп у себя на лице рисовал, а не клоунскую рожу.
