Я молча кивнул.
– Однако есть и сходство, – продолжала Марина Арсеньевна. – Пожиратель заранее планирует преступление, продумывает место и орудие убийства. Уверена, у него очень высокий интеллект.
– Юра прекрасно учился, – вставила Аня. – Его даже хотели перевести в следующий класс досрочно.
– Ну вот, видите, – удовлетворенно проговорила Марина Арсеньевна. – Помимо этого, Пожиратель, кем бы он ни был, обездвиживает жертву и устрашает ее прежде, чем убить. Так же поступают и организованные несоциальные серийные убийцы.
– А какие еще бывают? – спросила Аня.
– Дезорганизованные асоциальные, – ответила Марина Арсеньевна. – Обычно это умственно отсталые или психически нездоровые люди, отвергнутые обществом из-за их странностей. Они не способны наладить контакты с людьми, неопрятны. Такой человек преступления не продумывает, убивает под влиянием момента. Часто оставляет себе на память фото, видео или аудиозаписи собственных преступлений, поскольку старается сохранить воспоминания о жертвах.
– Пожиратель явно не из таких, – проговорил я задумчиво.
– Вот и я вам о том же говорю, – кивнула Марина Арсеньевна.
– Если только не считать, что он забирает лица. Тоже своего рода сувенир.
– Не согласна. Для него это не способ вызвать воспоминание, а часть ритуала. Он не хранит лица, а съедает их. По сути, уничтожает.
Я поднялся.
Аня, глядя на меня, – тоже.
– Что ж, спасибо. Вы опять мне очень помогли.
– Надеюсь. – Марина Арсеньевна улыбнулась. – Если что – обращайтесь. – Она встала. – Давайте я вас провожу, а то Рита у меня сейчас не очень быстро бегает. Пусть сидит на кухне – она там готовит отбивные с каким-то экзотическим соусом. Из чернослива, кажется. – Женщина усмехнулась. – Я-то не люблю готовить, а вот дочка обожает.
– Я заметил, что у нее что-то с ногой.
– Да, подвернула. Ничего, скоро пройдет.
Тем временем мы вышли на лестницу.
– Еще раз спасибо и до свидания, – сказал я.
– Удачи, – кивнула Марина Арсеньевна.
Через минуту мы спустились и вышли на улицу.
На секунду мне показалось, что сумрак между стволами деревьев, окружавших хрущевки, стал еще темнее и гуще. Всплыли из подсознания образы сказочных чудовищ, притаившихся в лесу и поджидающих беспечных путников. Они таращатся из глубины и ждут, когда кто-нибудь направится к ним в лапы.
Пожиратель, кажется, чувствовал себя в ночной чаще вполне комфортно. Оно и понятно, ведь он сам принадлежал к числу тварей, обитающих в нем. Монстр в человеческом обличье. Тем более опасный, что его… особенность не бросается в глаза. И потому жертва не чувствует, что обречена, пока на ее горле не сомкнутся клыки. Образно говоря, конечно.
– Куда теперь? – спросила Аня, когда мы сели в машину.
– Я отвезу тебя домой, а сам… займусь делами.
Девушка кивнула.
Вид у нее был расстроенный и задумчивый. Не каждый день узнаешь, что твой бывший – серийный убийца. Такое кого угодно выбьет из колеи.
– Я рада, что мы все выяснили… ну, про Юру и ту фотографию в серванте, – сказала она.
– Я тоже, – отозвался я вполне искренне.
– На самом деле я давно смирилась с его смертью, настоящей или инсценированной. Он больше для меня не существует. Он был частью прошлого, а теперь я живу настоящим. Ну, и будущим, конечно.
В Анином взгляде я прочел то, что хотел: Барыкин ушел из ее жизни и больше не вернется; а будущее учительница танцев связывает со мной!
Пока мы ехали, позвонил Димитров.
– Алло? – проговорил я, поднося телефон к уху.
– Есть новости.
– Выкладывай.
– Объехал магазины, в которых торгуют «СограDiSaundress». Естественно, никто не вспомнил покупателя ботинок. Смешно было рассчитывать, что его запомнили.
– Ладно, а что говорит Полтавин?
– Много чего. Правда, мало хорошего.
– А поконкретнее?
– Твои архаровцы закончили обыск местности и натащили медэкспертам целые мешки мусора, ворохи фотографий следов и так далее. Они это теперь разгребают. Кое-что, правда, отпадает почти сразу, но материала для анализа все равно море. Полтавин считает, что они не управятся и за неделю.
Я выругался.
– Ага, – поддакнул Димитров. – Зато если у нас будет подозреваемый, можно будет сличить его ДНК с теми, которые обнаружат в лаборатории.
– Это-то конечно. Как там насчет ордера на обыск?
– Пока никак. Я еще не успел этим заняться.
Проклятье! Мне казалось, я ясно обрисовал ситуацию, и лейтенант понял срочность. Оказалось, нет. Но устраивать разборки, которые могли перерасти в конфликт, не хотелось. Сейчас было не до этого.
– Ладно, только не затягивай, – сказал я как можно спокойнее.
– Ты особо на успех не рассчитывай, – снова предупредил Димитров.
И как только он работает в полиции с таким пессимистическим отношением к делу?
– Сам знаю, – сказал я. – Но квартиру этого Наумова обыскать нужно. Упирай на то, что он живет по чужим документам.
– Это понятно. Кстати, дежурный сказал, что ты заходил с подружкой.
– Это учительница танцев из той самой школы. – При этих словах Аня бросила на меня вопросительный взгляд. – Она написала заявление об угоне.
– Видел, видел. Нашли ее машину, так ей и передай.
– Когда?
– Недавно. Стояла на углу Гренадерской и Гвардейской. Запертая и в полном порядке. Так что твоя учительница может забрать ее с нашей стоянки, когда захочет.
– Снимите отпечатки пальцев снаружи и внутри, – сказал я на это, отчаянно борясь с желанием объяснить лейтенанту, кто кем кому приходится, но смущаясь Аниным присутствием. – Предположительно этот автомобиль был угнан Пожирателем.
Секундная пауза.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Черт! Ладно, я вызову кого-нибудь из команды Полтавина.
– Давай. Я тебе еще позвоню.
– Буду ждать с нетерпением! – отозвался Димитров с сарказмом и отключился.
Я убрал телефон и повернулся к Ане:
– Нашли твою машину. Она в порядке.
– Да, я так и поняла. Но, видимо, придется подождать, пока ее осмотрят?
Я кивнул.
– Человек, приезжавший в церковь исповедоваться, водил как раз такой автомобиль, как твой.
– Ясно. Господи, как неприятно! Теперь, садясь в нее, я буду представлять… даже не знаю что.
