– А на каких основаниях? Может, он еще покажется, просто опаздывает. Вдруг у человека похмелье?
Я вздохнул. Лейтенант был прав: вломиться к физруку нам никто не разрешит.
– Ладно, возвращайся в отдел, – сказал я. – Я подъеду попозже.
– А что ты собираешься тут делать?
Я планировал заглянуть к Ане, но информировать об этом Димитрова не хотел.
– Мне надо перекинуться с директором парой слов по поводу того, кто мог иметь зуб на убитых. Думаю, теперь придется разбирать каждый инцидент.
– Хочешь, я схожу? – предложил лейтенант. – Заодно и познакомлюсь.
– Давай. Тогда встретимся в отделе.
– Ок. – Димитров кивнул и потащился на второй этаж.
Я же направился в танцевальный класс. На этот раз не было слышно ни музыки, ни голосов. Приоткрыв дверь, я увидел Аню, делавшую мостик в центре зала.
– Привет! – окликнул я ее, входя.
Она повернула голову и приняла вертикальное положение.
– Доброе утро. Какими судьбами?
– Заехал вас повидать.
Наши голоса гулко разносились по помещению, и это подчеркивало ощущение пустоты, царившей вокруг.
– Не врите! – Девушка направилась к перекладине и без видимого усилия положила на нее правую ногу. – Кого допрашивали на этот раз?
– Так получилось, что вашего секретаря.
Аня удивленно приподняла брови:
– Вальку?
– Ага. Вы с ним хорошо знакомы?
– Оба учились в этой школе когда-то, правда, в разных классах. Так что можно сказать, что познакомились мы уже, когда начали тут работать. Хороший парень.
– Думаете?
– Ну, да. А что, вы его подозреваете?
– Пока нет. Но боюсь, теперь никого нельзя исключать.
– А что случилось?
Наблюдать за тем, как Аня гнется во все стороны, было просто больно. Интересно, она что-нибудь чувствует? На первый взгляд, все эти растяжки даются ей без труда.
С другой стороны, наблюдать за плавными движениями девушки в обтягивающей одежде не самое удручающее зрелище – это следует признать однозначно!
– Вы хорошо знаете вашего учителя физкультуры? – спросил я.
– Эдуарда Максимовича? Ну так. А что?
– Он пропал, похоже.
– Да ладно?
– Его дома нет со вчерашнего дня. Собирался вернуться вечером, но так и не появился.
Аня пожала плечами:
– Мы с ним работаем рядом: спортзал напротив. Но общаемся мало. Честно говоря, малоприятный товарищ.
– Почему? Клеится?
– Ага. Старпер!
– Не знаете, у него есть женщина?
– Понятия не имею. – Аня подошла к бумбоксу и поставила диск. – Мне он о своей личной жизни не рассказывает. Такие дела.
– Я заметил, что все жертвы жили одни.
– Совпадение? Или убийца специально так их выбирает? – Девушка покрутила ручку, регулируя звук.
– Вы знаете оперу «Ромео и Джульетта»? – спросил я.
– Конечно.
Мелодия стала громче. Это было что-то из классики. Я подошел и взял коробку от диска. Оказалось, что Аня поставила «Дон Жуана». Может, это намек?
– В квартире Сухановой я нашел духи «Juliette Has A Gun».
Девушка хмыкнула:
– Необычный выбор!
– Вот и я подумал так же.
– И решили, что это послание?
– Суханова была в средневековом костюме, причем мужском. Флакон отсылал к пьесе Шекспира.
– Дайте угадаю, – перебила Аня. – Вы решили, что следующей жертвой будет Ромео? То есть Роман?
– И это тоже. На всякий случай мы учли такие варианты, как Роман и Юлия.
– Джульетта?
– Ага.
– Ну и как?
– Пока вроде все живы. Кроме уборщицы.
– Какой уборщицы? – нахмурилась девушка.
Пришлось объяснить.
– А кто выпускает аромат? – через некоторое время спросила Аня.
– Что?
– Духи от кого?
Я достал из кармана флакон, который так и лежал там с тех пор, как я его прихватил в ванной Сухановой.
– Романо Риччи.
– Опять Романо! – усмехнулась девушка. – Даже тут получается Ромео. Только ведь послание должно состоять из двух частей, как я понимаю. Еще нужна фамилия. Или наоборот – имя.
– Да, было бы неплохо. А то вариантов получилось многовато.
– И кого, по-вашему, убийца наметил в жертву? Огласите весь список, пожалуйста. Кстати, хотите чаю?
– С удовольствием.
– Садитесь. – Аня указала на один из двух стульев возле окна. – Я сейчас. – Она направилась в подсобку, и вскоре я услышал, как в чайник наливают воду.
– Так кто главные кандидаты? – проговорила девушка, выходя через минуту.
Я достал блокнот и начал читать вслух:
– Роман Ефимович Гурин, ваш охранник, Юлия Николаевна Жаркова, завхоз, Юлия Олеговна Романова, географичка.
– А при чем тут Эдуард Максимович? Он вроде не подходит ни как Рома, ни как Юля.
– Не знаю, но интуиция мне подсказывает, что он может оказаться следующей жертвой. Дело в том, что оба убитых имели отношение к пожару, произошедшему в школе тринадцать лет назад. Вы должны его помнить. Тогда пострадал один мальчик, у него обгорело лицо.
Аня кивнула.
– Да, Юра. Мы учились в одном классе и дружили.
Я вдруг вспомнил слова Барыкиной о девочке Ане, которой ее сын подарил свои фотографии.
– А потом вы с ним виделись? Общались?
– Он так и не появился здесь после больницы: родители перевели его в другую школу. Мы встречались несколько раз, а потом как-то… перестали.
– Поссорились?
– Нет. Просто, наверное, пропал интерес. Мы же были детьми.
– Как Юра себя вел после того, как вышел из больницы? Он не изменился?
Аня задумалась.
– Знаете, вот вы спросили, и я думаю, что, возможно, поэтому мы и перестали дружить. Юра стал какой-то замкнутый, дерганый. Он не выносил, когда люди на него смотрели.
– Из-за ожогов?
– У него уже было с лицом все в порядке. Не знаю, почему он так себя вел. Меня это напрягало. Нам стало как-то некомфортно друг с другом. Мне кажется, что меня он тоже стеснялся.
– Он не говорил о своем лице?
– Нет. Так какое отношение убитые имели к пожару? И опять же при чем тут Храбров?
