– Знаю.
– А это кто с вами? – Гурин придирчиво оглядел Димитрова.
– Мой коллега.
Мы постучались в дверь канцелярии.
К счастью, секретарь уже пришел. Это был молодой человек, гладко выбритый, с прилизанными назад черными волосами. От него пахло терпким лосьоном и мятой – скорее всего, из-за жвачки, которую он перекатывал во рту. Я объяснил, что нам нужно, и он достал из шкафа тоненькую бумажную папку.
– Здесь контакты всех наших сотрудников, – сказал он, включая вентилятор, хотя в комнате было не жарко. Крохотное помещение наполнилось монотонным жужжанием. К решетке вентилятора были привязаны бумажные полоски, которые из-за движения воздуха поднялись и приняли горизонтальное положение. Их трепетание напоминало агонию вытащенного на палубу кальмара.
Я нашел телефон Храброва и передал его Димитрову.
– Позвони пока.
– Я?
– Да. Объясни, что нам нужно с ним поговорить, и попроси приехать в школу или в отдел. Или хотя бы домой.
– Ладно, – нехотя проговорил Димитров, доставая мобильник.
Я же повернулся к секретарю:
– Как вас зовут?
– Меня? – Молодой человек приподнял густые брови. – Валентин Родионович. А что?
– Давно тут работаете?
– Года два. Может, поменьше. А что?
– Слышали об убийстве двоих учителей?
Он кивнул.
– Можете что-нибудь сказать об этом?
– Что, например?
– У вас есть предположение, кто мог это сделать?
– Нет. А должны быть? Я их почти не знал.
– Вы случайно не учились в этой школе раньше? – ляпнул я наугад, сам не зная почему.
– Учился, а что?
– Вы все время добавляете «а что»?
Секретарь рассмеялся:
– Не замечал за собой. Исправлюсь.
– Значит, учились?
– Было дело.
– Сколько вам лет?
– Решили меня допросить? С чего бы это?
– Мы беседуем со всеми.
– Все настолько плохо? – Секретарь покачал головой. – Ни одного нормального подозреваемого? Но вы думаете, это кто-то из работников нашей школы?
Я натянуто улыбнулся:
– И кто теперь кого допрашивает?
– Ну извините. – Секретарь щелкнул выключателем вентилятора. Бумажные полоски медленно опустились. – Я закончил эту школу семь лет назад. Сразу после института стал работать здесь. Так-то.
– Нравится?
Секретарь пожал плечами:
– Для начала сойдет, а там посмотрим.
– Помните пожар, случившийся тринадцать лет назад?
– Еще бы!
– А мальчика, который пострадал тогда?
– Кажется, ему лицо обожгло?
– Именно.
– Нет, я его не знал. Мы в разных классах были.
– Но вы бы его узнали?
Секретарь покачал головой:
– Нет, конечно! Столько лет прошло. К тому же я не был с ним знаком. Может, видел в коридорах, но не более того.
Я помолчал, обдумывая следующий вопрос.
– В школе работает еще кто-нибудь из бывших учеников?
– Да, конечно. Например, Лидия Борисовна, это учительница английского. У нее младшие классы. Ну, и Анна Вячеславовна. Она ведет танцевальную студию.
– Федотова? – быстро спросил я.
Секретарь кивнул:
– Вот она, кстати, может помнить того парня.
– Почему?
– Они вместе учились. В одном классе.
Я замер. Не часто удается получить зараз столько полезной и неожиданной информации. Такие моменты надо ценить.
– Вы уверены? – спросил я.
– Спросите ее сами. Она сегодня, кстати, на работе, я ее видел.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
– А… Лидия Борисовна тоже здесь?
– Не знаю. Не встречал ее сегодня. Я, правда, сам недавно пришел. Может, она будет попозже.
– А где ее найти?
– Третий этаж, в самом конце коридора. Номер кабинета не помню.
– Как ее фамилия?
– Шейковская. Похоже на Чайковского, правда? – Секретарь рассмеялся, умудряясь при этом перекатывать во рту жвачку.
– А ваша? – спросил я.
– Жульин. Все над ней подшучивают. Одни говорят, что мои предки были французами, другие, что я – жулик, третьи…
– Что вы жюльен?
Секретарь рассмеялся, продемонстрировав ровные белые зубы – не иначе как ходит в салон отбеливать.
– Именно! Как вы догадались?
В это время вернулся из коридора Димитров.
– Не отвечает, – сказал он хмуро. – Идут долгие гудки, так что телефон не отключен, но Храбров то ли не слышит, то ли… – Он замолчал, бросив взгляд на секретаря.
– Зачем вам Храбров? – поинтересовался тот, снова включая вентилятор. – Это что, он убийца?
– Мы просто хотели с ним поговорить, но не можем найти – его нет ни здесь, ни дома, причем со вчерашнего дня.
– Может, он у своей Марьи Геннадьевны? – бросил Жульин.
– У кого? – насторожился я.
– Так зовут его… любовницу, короче. Он сам хвастался, что завел себе женщину. Может, я, конечно, перепутал, как ее там зовут, но у него точно кто-то был, потому что он стал наряжаться, а однажды даже приперся на работу с цветами – купил букет заранее. Кстати, это было буквально на той неделе.
– Знаете ее фамилию или где живет?
Жульин усмехнулся:
– Шутите? Откуда? Я ее не видел, знаком с ней не был. А Храбров вообще по пьянке проболтался. Мы окончание учебного года отмечали в конце мая, так он нахрюкался и давай выпендриваться: мол, в его-то годы да бабу нашел. Утверждал, что она моложе его, но я не думаю, что сильно.
– Кто может знать, где ее найти?
– Храбров, естественно.
– А кроме него?
Секретарь развел руками:
– Такие вопросы не ко мне. Я бы рад, да не могу ничем помочь. О личной жизни нашего физрука информирован скудно.
Мы вышли из кабинета секретаря и остановились в вестибюле. На стенах висели стенды по правилам дорожной безопасности, детские рисунки с кривыми подписями в правом нижнем углу и герб России.
– Что делать-то будем? – озвучил Димитров назревший вопрос.
– Наверное, надо вскрывать квартиру Храброва, – ответил я неуверенно.
