– Да, было дело. Все эти люди работали в школе, когда случился пожар?
– Именно.
– А еще кто-нибудь есть, кто работал тогда здесь?
– Нет, остальные разбежались после слияния школ. Дело в том, что наша школа…
– Знаю, ее составили из двух.
– А, ну раз вы в курсе. – Короб пожал плечами. – Что-нибудь еще?
– Где мне найти Апашову и Храброва?
– Они уже ушли домой. Могу поискать адреса.
– Будьте любезны.
Короб порылся в личных делах и выписал мне адреса трудовички и физрука.
– И последнее, – сказал я, забирая у него листок, – Зинтаров и Суханова работали в школе, когда был пожар?
– Да, работали. Я о них не упомянул, потому что они… умерли.
– Понятно. Спасибо, я больше не смею вас задерживать.
– Не за что. Всегда готов помочь.
Я вышел из кабинета Короба, на ходу доставая телефон.
– Алло, Рома?
– Он самый, – отозвался Димитров. – Что стряслось? У тебя какой-то возбужденный голос.
– Ты послал оперов в школу?
– Да, они уже должны были приехать. А что, их нет?
– Не знаю, сейчас спущусь на первый этаж, проверю. Слушай внимательно: похоже, следующей жертвой будет Юлия Николаевна Жаркова, завхоз!
– Почему?
– Во-первых, она подходит по расшифровке послания убийцы, во-вторых, она была свидетельницей инцидента, случившегося тринадцать лет назад, – так же, как Зинтаров и Суханова.
– Какого еще инцидента?
– Пожара.
– И что?
– Пока не знаю, но ее нужно взять под охрану.
– Ладно, это я понял. Потом объяснишь, что к чему.
– Конечно. Но для Жарковой одного опера будет мало. Пришли еще кого-нибудь.
– Хорошо. Пусть сидят и ждут.
– Я предупрежу. И, кстати, что там с костюмом, в котором было обнаружено тело Сухановой? Удалось выяснить, где убийца его раздобыл?
– Нет пока, но осталось проверить несколько любительских театральных студий. Между прочим, одна из них находится в школе, где работала жертва, так что ты можешь узнать сам…
– Ты уверен? – перебил я Димитрова.
– А? Да, конечно.
– Я поинтересуюсь.
– Ок.
– Давай, до связи.
К тому времени я уже спустился в фойе и едва не столкнулся с высоким молодым человеком в белой футболке и черных джинсах. На плече у него висела большая спортивная сумка с логотипом «Найк».
– Извините! – проговорил он быстро, смерив меня любопытным взглядом.
– И вы меня, – отозвался я.
Молодой человек вдруг остановился:
– Вы ведь из полиции, да?
– Да. А что?
– Я тут работаю. Учителем танцев.
До меня дошло, что это напарник Ани.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Наумов Андрей Тимофеевич. Аня мне звонила, рассказывала, что вы ведете расследование.
Проходить мимо он не торопился. Опыт подсказал мне, что такое необычное поведение (большинство предпочитает с полицейскими в долгие диалоги не вступать) означает одно из двух: либо простое любопытство, либо учитель танцев имел что сказать полиции. Если да, то было бы глупо эту информацию проворонить.
– Я тороплюсь, но если вам есть что…
– Нет-нет, – торопливо замотал головой Наумов. – Просто… даже не знаю, зачем остановил вас. Извините. – Он виновато улыбнулся.
– Ничего.
Настаивать было не на чем. Рыбка сорвалась и уплыла. Будем надеяться, что временно.
Я вышел на улицу и увидел трех оперов, направляющихся к крыльцу.
– Нас прислали для охраны, – хмуро сообщил один из них.
Я распределил их, отправив в школу. Тому, которому досталась Жаркова, я дал более подробные инструкции и предупредил, чтобы он со своей подопечной ждал в школе подкрепления и был настороже. Тот, кажется, проникся важностью момента и обещал держать ухо востро.
Я же вернулся к директору школы и выяснил, где находится театральная студия.
Короб был явно недоволен тем, что я опять объявился, и ответил подчеркнуто коротко, пытаясь дать это понять. Меня, впрочем, его эмоции волновали меньше всего.
Студия находилась в подвальном помещении. Вернее, там располагались раздевалка, костюмерная и гримерка, а репетиции и выступления проходили в актовом зале – так мне объяснила Алевтина Леонидовна Филатова, пятидесятидвухлетняя, но подтянутая и ухоженная руководительница школьного театра, которую я застал на рабочем месте.
– Скажите, у вас не пропадал мужской средневековый костюм? – перешел я к цели своего визита, когда она закончила показывать мне свои владения.
Филатова задумалась всего на несколько секунд. Лицо у нее было покрыто сеточкой мелких морщин, которые становились заметны, только когда она начинала говорить.
– Честно говоря, я никак не могу найти один костюм, но он не совсем средневековый. Скорее эпохи Возрождения. Хотя… – она махнула тонкой рукой, – его можно в разных спектаклях использовать. Никто не заметит небольшого несоответствия.
– Давно он пропал?
– Даже не знаю. Мы собираемся ставить «Венецианского купца», и я подбирала одежду, вспомнила про него, но уже второй день не нахожу.
Я описал костюм, в котором была Суханова, как запомнил.
– Да, это, наверное, он, – кивнула Филатова. – Вы его нашли, что ли?
– Может быть. Я попрошу вас зайти в отдел, взглянуть на него. Вы не против?
– Да нет. А где вы его обнаружили-то? И кому он вообще понадобился?
– Это я пока сказать не могу. В интересах следствия, – добавил я для большей убедительности.
Филатова равнодушно пожала плечами:
– Ладно, как хотите. Когда зайти? Кстати, вы мне его отдадите?
– Не сейчас.
– Это улика?
– Да.
Знала бы ты, что было в твоем костюме, в руки бы его больше не взяла!
Филатова вздохнула:
– Пропал костюмчик!
– Загляните в отдел сегодня, если можете. Я предупрежу, что вы придете.
– Хорошо. Только дайте адрес.
Я продиктовал ей адрес отдела и ушел. По дороге позвонил Димитрову, чтобы сообщить, что Филатова зайдет опознать костюм.
– Отлично! – обрадовался тот. – Хоть бы это он и оказался! Я предупрежу ребят, чтобы сразу показали его ей.
