А князь Даркан наклонился к моим губам и прошептал:
– Добро пожаловать в ад.
На этом я снова потеряла сознание.
***
Меня разбудили слова, которые прозвучали крайне подозрительно с точки зрения правоохранительных органов:
– Я ее убью!
Убийство? Это уже серьезно.
– Я ее убью так, чтобы эта тварь мучилась до последнего вздоха!
Так, а это уже убийство с отягчающими.
– Я…
– Еще слово и я отрублю вам голову, – раздался спокойный и уже мужской голос.
Мгновенно послышался удаляющийся перестук каблуков.
Затем наступила тишина.
«Преступление откладывается» – меланхолично констатировал внутренний голос.
Я открыла глаза и села.
Первое, что заставило обратить на себя внимание – кровать. Она была роскошной и… полутораместной. Я бы сказала, что это как полторы больничных койки, если бы не шикарность данной мебели – отделку позолотой в медицинских учреждениях точно не практикуют. Нет в больницах и балдахинов. А так же мебели из красного дерева, багряных ковров, черной росписи на темно-алых стенах, могильно-темных окон с кованными решетками…
Большего рассмотреть не удалось – что-то нещадно давило на голову. Подняв руку, ощупала диадему, после припомнила, что к этому каменному чудищу присобачена была еще и фата, спустив руку чуть ниже, обнаружила и ее.
Когнитивный диссонанс привел меня в замешательство.
Полежав еще несколько секунд, я осторожно перевернулась на бок, и сползла на пол, в позе нинзи на выезде. С минуту посидела под прикрытием кровати, напряженно оглядываясь. Диадема давила все сильнее. Но затем я вспомнила, кому она принадлежала до меня, и нести эту ношу стало гораздо приятнее… приятности хватило еще на пару секунд.
После я попыталась избавиться от предмета роскоши, и поняла, что бриллиантовая сволочь села намертво!
Я тянула ее вверх, вбок, вправо, влево, назад, вперед – бриллиантовая гадина решительно отказывалась расставаться с моей головой без такой жертвы, как половина моих волос.
Осторожно поднявшись, я обошла комнату пугающего интерьера, обнаружила не зеркало – блестящую плитку над камином, и… впечатлилась диадемой. Бриллиантовая тварь была чуть ли не размером с мою голову, но эстетического удовольствия я не испытала – кроме красоты, данное изделие обладало еще и изрядным весом. Я начала всерьез опасаться за здоровье своей шеи.
И похоже, мне срочно требовалось подкрепление. В смысле помощь.
Помявшись еще немного перед камином, я двинулась к двери. Мне нужно было снять эту гадость. Желательно до того, как у меня начнет ломить спину, а шея и так уже ныла нещадно.
Подойдя к двери, я осторожно приоткрыла ее и… узрела абсолютную непроницаемую тьму за ней.
Совершеннейший беспросветный мрак.
Всепоглощающую темноту.
Могильным холодом даже пахнуло…
Меня замуровали под землей?! Захоронили заживо?! Оставили мучительно умирать от тяжести этой поганой диадемы?! Я сдохну здесь?
Паника начала захватывать основательно, но больше всего было перепуга по поводу того, что, кажется, эта диадема останется со мной навечно!
И тут в темноте прозвучало:
– Княгиня, вам запрещено покидать спальню князя.
Вздрогнув по началу, я обессилено прислонилась к дверному косяку и с облегчением выдохнула:
– Хух!
В темноте повисло недоуменное молчание. И меня это напугало гораздо больше, чем если бы там пусть даже князь Даркан стоял.
– Эй, – позвала несчастным голосом, – эй, тут есть хоть кто-нибудь?
Тишина.
В голову закралась нехорошая мысль, что возможно это просто автоматическое оповещение при открытии двери, да и голос был какой-то безжизненный.
– Хоть кто-то…
Тишина была мне ответом.
– Чччерт, я уже согласна даже на вампира, – вконец испугалась я.
И вот только тогда, из все той же темноты раздалось ехидное:
– Надо же, как быстро вы, однако передумали. Схожу, сообщу князю, что вы уже на все согласны.
И в кромешной тьме раздались удаляющиеся шаги.
– Стойте!!!
Мой вопль разнесся эхом, пугая меня размерами пространства за дверью, и вообще отбивая желание покидать данную комнату, но… но тиара.
Из темноты донеслось:
– Хм.
Из очень далекой темноты… очень-очень далекой…
– Ввернитесь, пожалуйста, – откровенно взмолилась я.
И звука шагов к моему облегчению вновь возобновился, но уже по направлению ко мне.
Облегчение закончилось, едва вампир вышел на свет!
Это был Навьен. Тот самый тысячник, который убил убийцу одним ударом, нанес столам повреждения несовместимые с жизнью, и явственно желал избавить и меня, от такого досадного момента как существование в этом мире. И да, судя по взгляду вампира – его позиция по отношению ко мне ничуть не изменилась, более того – лютой ненависти теперь стало на порядок больше.
У меня появилось желание сделать шаг назад и захлопнуть дверь. И появилось оно уже после того, как рука рефлекторно потянулась к кобуре под рубашкой и обнаружила, что моего любимого пистолета там уже нет.
– Что-то потеряли? – издевательски осведомился вампир.
– Скорее приобрела, – испуганно ответила я.
– И что же вы приобрели? – заинтересовался вампирский шкаф под два метра высотой.
– Ссстрах, ужжжас и жжжелание самоубиться, – прошептала, дрожа всем телом.
– Неплохой набор, – то ли похвалил, то ли поиздевался Навьен. – Что мешает воплотить самоубийственные желания в реальность?
Не в состоянии произнести ни слова, молча указала на тиару.
Вампир смерил меня уничижительным взглядом и ехидно сообщил:
– Вам идет.
– Что-то мне подсказывает, что не очень, – промямлила я.
– Да? – интерес вампира приобрел живейшие нотки. – И что же именно вам это подсказывает?
– Боль в шее, например…
У вампирского тысячника медленно поползла вверх одна бровь. Левая. Над которой проявился шрам, и это странно, потому что обычно на вампирах все заживает даже лучше, чем на собаках. Однако, сочувствия к ближним у них на порядок меньше, чем даже у зверей.
– И? – вопросил Навьен.
Я постояла, разрываясь между чувством стыда и самоуважения, затем представила ту проплешину, что останется на моей голове, если я таки психану и вырву эту тиару с корнями… причем корнями моих волос, и самоуважение стремительно ретировалось.
