Вот и теперь он ненадолго остановился на узком выступе перед пещерой, тяжело дыша от спешки и волнения. Они с Эболи обнаружили это место, возвращаясь с охоты на холмах. Это не было настоящей пещерой, а просто неким козырьком на склоне, где мягкий красный песчаник постепенно выдуло из твердого скального пласта, в результате чего образовалась глубокая веранда.
Они оказались не первыми людьми, проходившими этой дорогой. У задней стены убежища сохранился древний пепел в каменном очаге, а низкий потолок покрывала сажа. Пол был усыпан костями рыб и мелких млекопитающих, следами еды, которую, судя по всему, готовили здесь на огне. Кости были сухими и чистыми, а зола – холодной, она разлетелась во все стороны. Этот очаг был давным-давно заброшен.
Однако не только это говорило о давнем присутствии здесь людей. Заднюю стену от пола до потолка покрывали многочисленные примитивные рисунки. Рогатые антилопы и газели, которых Хэл не узнавал, неслись гигантскими стадами по гладкой поверхности камня, а преследовали их похожие на палочки лучники с большущими задницами и слишком натурально изображенными половыми признаками в положении, готовом для соития. Рисунки были яркими, похожими на детские, ни о какой перспективе и речи не шло, а соотносительные размеры людей и зверей выглядели фантастически. Иные из человеческих фигурок превосходили ростом слонов, за которыми они гнались, а орлы были вдвое больше стад черных бизонов, что бежали под их распростертыми крыльями.
Но Хэла эти картинки зачаровали. И часто в моменты затишья между взрывами безумной страсти он мог лежать, рассматривая маленьких человечков, занятых охотой или сражениями друг с другой. И всегда в такие мгновения он ощущал странное, но сильное желание узнать что-нибудь о художниках и о крошечных героических охотниках и воинах, изображенных ими.
Когда он расспрашивал о них Эболи, большой черный человек презрительно пожимал плечами:
– Да это саны. Не совсем люди, просто маленькие желтые обезьяны. Если тебе когда-нибудь так не повезет, что ты с кем-то из них встретишься, да уберегут тебя от этого трое твоих богов, ты куда больше узнаешь об их отравленных стрелах, чем об их горшках с красками.
Но сегодня рисунки удержали внимание Хэла лишь на мгновение, потому что травяная постель, которую он устроил на полу у стены, оказалась пустой. Удивительного, впрочем, тут ничего не было, он пришел слишком рано. И все же он гадал, придет ли Катинка, или ее призыв был просто очередной причудой.
Потом он услышал, как за его спиной, на склоне, треснула сломанная веточка.
Хэл быстро огляделся, ища, где бы спрятаться. Вдоль одной из сторон входа густо разрослись ползучие растения, их темно-зеленую листву украшало множество невероятно ярких желтых цветов; их легкий нежный аромат наполнял пещеру. Хэл скользнул за их завесу и прижался спиной к камням.
Почти сразу на террасу легко вспрыгнула Катинка и с видом ожидания всмотрелась в полутьму укрытия. Когда она поняла, что там никого нет, ее лицо застыло в гневе. Она произнесла одно голландское слово, которое Хэл знал хорошо, потому что Катинка часто его повторяла. Это была непристойность, и по коже Хэла поползли мурашки, потому что он знал, какие восхитительные вещи обычно следуют за этим словечком.
Он тихо вышел из своего укрытия и подкрался к Катинке. Одной рукой он закрыл ей глаза, другой обнял за талию и, приподняв над землей, понес в пещеру, к травяной постели.
Много позже Хэл лежал на спине на травяном матрасе, его обнаженная грудь все еще тяжело вздымалась, покрытая потом. Катинка легонько пощипывала один из его сосков, как будто это была изюминка. Потом принялась играть золотым медальоном, висевшим на его шее.
– Какой хорошенький, – промурлыкала она. – Мне нравятся красные рубиновые глаза этого льва. Что это такое?
Хэл не понял столь сложного вопроса на голландском и пожал плечами. Катинка повторила все медленно и отчетливо.
– Это подарено мне отцом. Для меня представляет большую ценность, – уклончиво ответил он.
– Хочу это! – заявила Катинка. – Ты мне его подаришь?
Хэл лениво улыбнулся:
– Этого я бы никогда не сделал.
– Ты меня любишь? – Она надула губки. – Ты от меня без ума?
– Да, я безумно тебя люблю, – признал Хэл и тыльной стороной ладони отер пот с глаз.
– Тогда отдай мне этот медальон!
Хэл молча покачал головой, а потом, чтобы избежать бессмысленного спора, спросил:
– А ты меня любишь так же, как я тебя?
Катинка весело засмеялась:
– Не будь глупым козликом! Конечно, я тебя не люблю. Лорд Циклоп – вот единственный, кого я люблю!
Она наградила пенис Хэла именем мифического одноглазого гиганта и, чтобы подтвердить свои слова, потянулась к паху Хэла.
– Но даже его я не люблю, когда он такой мягкий и маленький.
Ее пальцы мгновение-другое теребили пенис, а потом она снова засмеялась, уже гортанно:
– Ну вот, теперь я уже больше его люблю. О да! Еще больше! Чем сильнее он вырастает, тем больше я его обожаю. Я готова даже расцеловать его прямо сейчас, чтобы доказать свою великую любовь.
Катинка скользнула кончиком языка по животу Хэла, но едва она добралась до волос на лобке, как некий звук пронесся над лагуной внизу и рассыпался сотнями гулких эхо в холмах.
– Гром! – вскрикнула Катинка и села. – Ненавижу гром. С самого детства.
– Это не гром, – возразил Хэл и оттолкнул ее так бесцеремонно, что она снова вскрикнула.
– Ох! Ты, свинячий сын, ты сделал мне больно!
Но Хэл не обратил внимания на ее жалобу и вскочил на ноги. Забыв об одежде, он бросился к выходу из пещеры и посмотрел наружу. Пещера располагалась достаточно высоко, чтобы он мог видеть лагуну поверх окружавших его деревьев.
Голые мачты «Решительного» взлетали в голубое полуденное небо. В воздухе носились морские птицы – грохот спугнул их, заставив подняться над водой; на их крыльях сверкали в солнечных лучах капли, из-за чего птицы казались существами изо льда и кристаллов.
Легкий туман, скрывавший половину лагуны, затянул каменистые утесы у входа в пролив серебристо-голубыми клубами… Только это был не туман.
Грохот раздался снова, но шум долетел до Хэла намного позже, чем он увидел яркую вспышку, – звуку понадобилось время, чтобы достичь его ушей. Клубящиеся облака сгустились и тяжело закружили над водами лагуны. А над этим облачным покровом плыли мачты и паруса двух больших кораблей, словно паривших над водой.
Хэл недоуменно уставился на них, а они безмятежно проплыли между двумя мысами входа в лагуну. С первого корабля прозвучал еще один залп. Хэл сразу понял, что это фрегат; его черный корпус сверкал белыми обводами, орудийные бойницы изрыгали огонь и дым, кипевший вокруг корабля. А высоко над дымом развевался на легком полуденном ветру трехцветный флаг Голландской республики. В кильватере фрегата изящно скользила «Чайка Мори»; ее мачты украшали цвета святого Георга и святого Андрея и огромный красный крест ордена. Пушки «Чайки» добавляли свой голос к воинственному хору.
