Они уселись в стоявшие полукругом кресла, держа в руках тонконогие бокалы с янтарным вином. Полковник, наклонившись к Клейнхансу, негромко сказал:
– Сэр, то, что я должен вам сообщить, представляет собой дело крайней деликатности.
И он взглядом показал на хлопотавших вокруг слуг и адъютанта.
Губернатор хлопнул в ладоши – и они исчезли, как дым, унесенный ветром.
А сам губернатор, заинтригованный, повернулся к Шредеру:
– Итак, полковник, что за секрет вы припасли для меня?
Постепенно, по мере рассказа Шредера, унылое лицо губернатора стало загораться жадностью и предвкушением… но когда Шредер изложил все до конца, он изобразил неохоту и скептицизм.
– Откуда нам знать, что этот пират Кортни до сих пор стоит на якоре там, где вы его видели в последний раз? – спросил он Камбра.
– Всего двенадцать дней назад захваченный галеон, тот самый «Стандвастигхейд», был полностью освобожден от груза, с него снята грот-мачта, его вытащили на мелководье и накренили, открыв подводную часть. Я моряк и могу вас заверить, что Кортни нужно не меньше тридцати дней, чтобы подготовить галеон к выходу в море. А это значит, что он там пробудет еще больше двух недель, и мы за это время успеем подготовить нападение на него, – объяснил Буззард.
Клейнханс кивнул:
– И где же та стоянка, на которой прячется этот негодяй?
Губернатор попытался задать вопрос небрежным тоном, однако его желтые от лихорадки глаза ярко блестели.
– Могу лишь заверить вас, что прячется он хорошо. – Буззард с сухой усмешкой обошел вопрос. – И без моей помощи ваши люди не сумеют его выследить.
– Понятно.
Губернатор сунул в нос костлявый указательный палец, потом внимательно его осмотрел. И, не поднимая головы, продолжил все так же небрежно:
– Вы, само собой, не станете требовать вознаграждения, поскольку, в конце концов, ваш моральный долг и обязанность – уничтожить пиратское гнездо.
– Я не стану просить вознаграждения, лишь небольшую компенсацию за мое время и расходы, – согласился Камбр.
– Одна сотая часть того, что мы сможем вернуть из груза галеона, – предложил Клейнханс.
– Ну, не настолько уж скромно, – проворчал Камбр. – Я имел в виду половину.
– Половину!
Губернатор Клейнханс резко выпрямился, его лицо приобрело оттенок старого пергамента.
– Да вы просто шутите, сэр!
– Уверяю вас, сэр, я редко шучу, если речь заходит о деньгах, – ответил Буззард. – А вы представляете, как будет вам благодарен глава вашей компании, когда вы вернете ему дочь целой и невредимой, да еще и без уплаты выкупа? Одно только это может стать весьма убедительной причиной для повышения вашей пенсии, даже не беря в расчет стоимость груза специй и золотых слитков.
Обдумывая услышанное, губернатор Клейнханс снова принялся копаться в носу и довольно долго молчал.
А Камбр продолжил убедительным тоном:
– Конечно, как только ван де Вельде будет освобожден из когтей того злодея и прибудет сюда, вы сможете передать ему должность, а сами – вернуться домой, в Голландию, где вас будет ждать награда за долгую и преданную службу.
Полковник Шредер прекрасно заметил, с какой жадностью губернатор ждет отставки после тридцати лет службы компании.
Клейнханс явно дрогнул при виде такой радужной перспективы, но его голос прозвучал резко:
– Десятая часть возвращенного груза, но не тех денег, которые могут быть выручены за продажу на рабском рынке пленных пиратов. Десятая часть – это мое последнее предложение.
Камбр изобразил истинное горе.
– Но мне же придется разделить это с моей командой! Я должен получить не меньше четверти!
– Пятая часть, – проскрипел Клейнханс.
– Согласен, – кивнул Камбр, вполне довольный.
– И разумеется, мне понадобится поддержка того военного фрегата, что стоит в заливе, и трех взводов мушкетеров, и чтобы ими командовал полковник Шредер. Мое же собственное судно необходимо загрузить порохом и патронами, не говоря уже о воде и провизии.
От полковника Шредера потребовались сверхъестественные усилия, но к концу следующего дня три взвода пехоты (каждый из девятнадцати человек) были выведены за стены форта, готовые к погрузке на борт. Офицеры и унтер-офицеры были голландцами, но сами мушкетеры представляли собой смесь из местного люда: малайцы, готтентоты из племен мыса, даже сингальцы и тамилы из владений компании на Цейлоне. Они сгибались, как горбуны, под весом оружия и вещевых мешков, притом все были босыми, что выглядело нелепо.
Когда Камбр увидел, как они выходят из ворот, в плоских черных кепи, зеленых мундирах с белыми перевязями, волоча мушкеты, он мрачно заметил:
– Надеюсь, воюют они так же прелестно, как маршируют, вот только сдается мне, что они вполне могут напрудить в штаны, когда встретятся с морскими крысами Фрэнки.
На борт «Чайки» он мог взять лишь один взвод со всем его багажом. Но даже тогда на палубе стало бы слишком тесно и неудобно, особенно если по пути они угодят в шторм.
Два других пехотных взвода отправились на борт военного фрегата. Их ожидал более легкий переход, потому что «De Sonnevogel», «Птица Солнца», был кораблем быстрым и просторным. Его захватили во время сражения у Кентиш-Нок, где судно входило в состав флота Оливера Кромвеля, и оно находилось в эскадре де Рутера во время его рейда вверх по Темзе, всего за несколько месяцев до того, как этот фрегат прибыл на мыс Доброй Надежды.
Фрегат даже выглядел стремительным, его борта покрывала блестящая черная краска с белыми обводами. Сразу было видно, что паруса обновили перед выходом фрегата из Голландии, и вся оснастка также была новой. Зато команда почти целиком состояла из ветеранов двух недавних войн с Англией, закаленных в боях воинов.
Капитан фрегата Райкер тоже был испытанным в бурных водах моряком, широкоплечим, сильным. Он даже не пытался скрыть недовольство тем, что вдруг оказался под командованием человека, который еще недавно являлся его врагом, вообще не военного, не слишком отличавшегося, по мнению капитана, от жадного пирата. И он держался с Камбром холодно и неприязненно.
Они держали военный совет на борту «Птицы Солнца», и прошел он не совсем гладко. Камбр отказывался разгласить тайну конечного пункта их вояжа, а Райкер возражал на каждое предложение и спорил по любому поводу. И лишь посредничество полковника Шредера спасло экспедицию от окончательного провала еще до того, как она вообще покинула Столовую бухту.
Буззард испытал огромное чувство облегчения, когда наконец увидел, как фрегат поднимает якорь, а вдоль его бортов выстроились почти две сотни мушкетеров, махавших на прощанье толпе нарядных или полуобнаженных женщин на берегу. Буззард повел маленькую «Чайку» следом за фрегатом к выходу из залива.
