Сначала его бравада как будто оправдывалась, и бегемоты погружались в воду, когда Хэл направлял лодку прямо на них. Но потом, пройдя очередной поворот, они попали в большую зеленую заводь. В ее центре высился холмик, на котором стояла огромная самка гиппопотама, а рядом с ней топтался детеныш, размером не больше свиньи. Самка угрожающе взревела, когда лодки направились в ее сторону, но мужчины лишь засмеялись, а Хэл крикнул с носа:
– Эй, отойди в сторонку, старая леди! Мы тебе зла не желаем, но намерены пройти мимо.
Огромное существо опустило голову, воинственно хрюкнуло и бросилось через холм, разбрасывая ногами комья грязи. Как только Хэл сообразил, что зверюга не шутит, он выхватил из бочонка у своих ног фитиль.
– Батюшки, да она собирается на нас напасть!
Взявшись за железную рукоять фальконета, Хэл развернул его, но гиппопотамиха уже добежала до воды. Она с оглушительным шумом плюхнулась в нее, подняв в воздух завесу брызг, и тут же исчезла под поверхностью. Хэл поворачивал ствол фальконета из стороны в сторону, ища возможности выстрелить, но видел лишь рябь на воде, а животное плыло глубоко.
– Она прямо к нам направляется! – закричал Эболи. – Подожди, пока не сможешь наверняка попасть, Гандвана!
Хэл всматривался в воду, держа наготове тлеющий фитиль. И сквозь зелень воды увидел нечто удивительное. Гигантская самка бежала по дну медленным сонным галопом, и с каждым шагом под ее ногами вскипали облака ила. Но она была еще на глубине морской сажени, и выстрел не мог достать ее.
– Она уже почти под нами! – крикнул он Эболи.
– Готовься! – предупредил Эболи. – Они именно так уничтожают каноэ моего народа!
Слова едва успели слететь с его губ, как под их ногами раздался громкий треск, огромное животное подобралось под лодку – и тяжелый полубаркас со всем его содержимым и десятью гребцами поднялся высоко над водой.
Люди полетели со скамей, и Хэл вылетел бы за борт, если бы не ухватился за борт. Лодка с шумом упала обратно на воду, и Хэл опять вцепился в ручку фальконета.
Нападение такого зверя могло разнести в щепки корпус любого судна поменьше и наверняка превращало в обломки местные каноэ, но полубаркас был надежно построен, чтобы выдерживать ярость Северного моря.
Совсем рядом из-под воды вынырнула огромная серая голова, пасть разинулась, как розовая пещера, обрамленная желтоватыми клыками длиной в мужскую руку от кисти до локтя. С оглушившим команду яростным ревом самка гиппопотама бросилась на людей, явно намереваясь выдрать часть корпуса.
Хэл целился из фальконета, пока оружие почти не коснулось серой головы. И наконец выстрелил. Дым и огонь влетели прямо в широкую глотку, и челюсти зверя резко захлопнулись. Тварь исчезла в водовороте, чтобы через несколько секунд появиться на поверхности снова – на полпути к грязевому островку, на котором стоял растерянный детеныш.
Гигантское толстое тело наполовину высунулось из воды, сотрясаясь в конвульсиях, потом затихло и опустилось в воду, оставив на зеленой воде длинный алый след.
Гребцы налегли на весла с новой силой, и первый полубаркас стремительно прошел следующий поворот. Лодка Большого Дэниела не отставала. Корпус лодки Хэла дал серьезную течь, но она держалась на плаву, потому что один из команды постоянно вычерпывал воду. Однако следовало найти возможность вытащить судно на берег, чтобы перевернуть вверх дном и исправить повреждения. Они двинулись дальше вверх по протоке.
Тучи водоплавающих птиц сидели на ветках мангров, взлетали из густых зарослей. Узнать некоторых из них для моряков не составило труда: это были цапли, утки и гуси, но десятки других пернатых людям никогда не приходилось видеть.
Несколько раз они замечали странных антилоп с лохматой коричневой шерстью и спиральными рогами со светлыми кончиками; для них, похоже, болота являлись родным домом.
В сумерки они спугнули одну такую, стоявшую на краю зарослей папируса. Хэл удачным выстрелом из мушкета свалил ее. Люди с изумлением обнаружили, что копыта этой антилопы деформированы, очень сильно удлинены и расширены. Такие ноги должны были действовать в воде как рыбьи плавники, рассудил Хэл, и давать животному немалые преимущества при ходьбе по мягкой грязи и тростникам.
Мясо антилопы оказалось нежным и вкусным, и люди, истосковавшиеся по свежей пище, съели его с наслаждением.
Ночи, которые моряки проводили на голой палубе, были наполнены звуками и огромными тучами жалящих насекомых, так что на рассвете лица у всех распухали и покрывались красными пятнами.
На третий день папирус начал уступать место открытым равнинам, залитым водой. Теперь людей догонял бриз, который сдувал тучи насекомых и наполнял небольшие паруса на лодках. Полубаркасы двинулись вперед быстрее. Наконец они очутились у того места, где все рукава реки соединялись в один огромный поток почти в три кабельтова шириной.
Поймы по обе стороны этой могучей реки зеленели пышной травой по колено. Там паслись большие стада буйволов. Их неисчислимые массы создавали живой движущийся ковер, расстилавшийся насколько хватало взгляда. Хэл не увидел его конца, даже когда забрался на мачту полубаркаса. Это были настоящие озера и реки живой жующей плоти.
По краю эти стада обрамляли берега реки, как живая бахрома. Животные смотрели на людей поверх воды, вскинув головы с выпуклыми лбами, над которыми нависали рога.
Хэл подвел лодку ближе и выпалил из фальконета в гущу стада. Этим единственным выстрелом он свалил двух молодых самок. В тот вечер они впервые разбили лагерь на берегу и пировали, поедая бифштексы из буйволиного мяса, зажаренного на углях.
Еще много дней они продолжали идти вверх по величавой зеленой реке, и заливные луга по ее берегам постепенно сменились лесами и полянами. Река сузилась и стала глубже, а люди теперь куда медленнее двигались против течения.
На восьмой вечер после того, как путешественники оставили корабль, они вышли на берег, чтобы разбить лагерь среди высоких деревьев дикого инжира.
И почти сразу увидели знаки присутствия человека. Это был развалившийся частокол, сооруженный из толстых бревен. Внутри этих деревянных стен находились загоны, и Хэл подумал, что в них держали домашний скот или каких-то зверей.
– Рабы! – с горечью пояснил Эболи. – Вот здесь они запирали моих соплеменников, как животных. В одном из таких бомас, а может, как раз в этом самом, и умерла моя мать, не вынеся горя.
Частокол был брошен очень давно, но Хэл не смог заставить себя устроить лагерь на месте человеческого горя. Они поднялись еще на лигу выше по течению и нашли маленький островок, на котором и устроились.
На следующее утро они прошли через лес вдоль реки, но других следов человека не обнаружили.
– Работорговцы просто опустошили здесь все, – с грустью сказал Эболи. – Вот почему они ушли отсюда. Похоже, не осталось ни мужчины, ни женщины из нашего племени, переживших их нападение. Надо бросать поиски, Гандвана, и возвращаться.
