– Ты серьезно ранен. Посмотри на свою ногу!
Она очень близко наклонилась к Хэлу и заговорила так тихо, что он с трудом различал ее слова сквозь голоса мужчин, стук колес и копыт.
– Останься здесь, Гандвана.
Хэл посмотрел на кровь и светлую лимфу, сочившиеся из припухлостей вокруг глубоких укусов. Пока он колебался, Большой Дэниел вспрыгнул на ступеньку кареты.
– Я сам им займусь, – сказал он и забрал из рук Алтуды заряженный мушкет.
Спрыгнув на пыльную дорогу, он проверил тлеющий фитиль и зарядную полку и стал ждать, пока карета не отъедет подальше. Полковник Шредер приближался.
Несмотря на все просьбы и предостережения, Хэл рванулся с места, пытаясь вмешаться:
– Дэниел, не убивай этого дурака!
Хэлу хотелось объяснить, что они со Шредером самой судьбой предназначены для того, чтобы схватиться наедине. Это был вопрос рыцарской чести, и никому другому не следовало вставать между ними… но сейчас было не до романтических мотивов.
Шредер приблизился уже настолько, что стал слышен его голос. Он поднялся на стременах.
– Катинка! – кричал полковник. – Не бойся, я тебя спасу, дорогая! Я ни за что не позволю этим дикарям увезти тебя!
Он выхватил из-за кушака пистолет и подставил его под ветер так, чтобы его слабо тлевший фитиль вспыхнул. Потом прижался к шее лошади, вытянув вперед руку с пистолетом.
– С дороги, болван! – заорал он на Дэниела и выстрелил.
Его правая рука от отдачи взлетела высоко вверх, и над головой полковника взвилась струйка голубого дыма, но пуля полетела в сторону и ударилась в землю в футе от босой правой ноги Дэниела, осыпав его гравием.
Шредер отбросил пистолет и выхватил из ножен на боку меч Нептуна. Золотая инкрустация клинка сверкнула на солнце.
– Я тебе рассеку башку до самых зубов! – взревел Шредер, взмахивая мечом.
Дэниел упал на одно колено и позволил лошади полковника проскакать еще немного.
Слишком близко, подумал Хэл. Если мушкет даст осечку, Дэниел покойник.
Но Дэниел уверенно держал цель. На мгновение Хэлу показалось, что его худшие страхи оправдываются, но потом мушкет выстрелил, выбросив пламя и серебристый дым.
Может быть, Дэниел услышал крик Хэла, а может быть, лошадь просто оказалась более крупной и надежной целью, но он выпалил прямо в широкую, залитую потом грудь животного, и тяжелая свинцовая пуля попала туда, куда надо. На полном ходу мерин Шредера рухнул под полковником. Шредер перелетел через его голову, ударившись лицом и плечом о землю.
Лошадь билась и дергалась, лежа на боку, мотала головой из стороны в сторону, а из раны на ее груди толчками хлестала кровь. Потом голова животного с глухим ударом упала на землю, и, испустив последний вздох, лошадь затихла.
Шредер лежал неподвижно на прогретой солнцем дороге, и Хэл на мгновение испугался, что тот сломал себе шею. Он чуть не бросился ему на помощь, но тут Шредер неуверенно шевельнулся, и Хэл замер. Карета быстро катила прочь, и все кричали:
– Назад, Гандвана!
– Оставь ты этого урода, сэр Генри! – Дэниел подскочил к нему и, схватив за руку, потащил прочь. – Он не мертв, а вот мы – скоро будем, если задержимся здесь еще немного.
Несколько первых шагов Хэл сопротивлялся, пытаясь вырваться из хватки Дэниела.
– Это не может так закончиться! Неужели ты не понимаешь, Дэнни?
– Я все прекрасно понимаю, – проворчал Большой Дэниел.
В этот миг Шредер, пошатываясь, приподнялся и сел посреди дороги. Гравий ободрал кожу на одной стороне его лица, но полковник пытался встать. Упав, он повторял попытку.
– Все с ним в порядке, – сказал наконец Хэл с облегчением, почти удивившим его самого, и позволил наконец Дэниелу увести себя.
– Эй! – крикнул Дэниел, когда они догнали карету. – Он настолько в порядке, что вполне сможет отрубить тебе кое-что, когда вы встретитесь в следующий раз. От него нам так просто не избавиться.
Пока они догоняли карету, Эболи придержал скакунов, и теперь Хэл снова схватился за уздечку головной лошади. Оглянувшись, он увидел, что Шредер уже стоит на дороге, пыльный и окровавленный, рука его по-прежнему держала меч. Полковник даже пытался тащиться следом за каретой, шатаясь, как будто проглотил бутылку дешевого джина.
Они удалялись от него рысью, и Шредер бросил попытки угнаться за каретой, зато начал кричать вслед:
– Видит Бог, Генри Кортни, я до тебя доберусь, пусть даже мне придется идти за тобой до самых ворот ада! Я тебя не забуду, сэр, я тебе все припомню!
– Когда явишься, прихвати с собой этот меч, который ты у меня украл! – крикнул в ответ Хэл. – Я насажу тебя на него, как свинью на вертел!
Матросы разразились хохотом и распрощались с полковником непристойными жестами.
– Катинка! Милая! – Шредер сменил тон. – Не отчаивайся! Я тебя спасу! Клянусь могилой моего отца! Я люблю тебя больше жизни!
Во время всех этих криков, перебранок и стрельбы ван де Вельде сидел, съежившись, на полу кареты. Но теперь он снова взобрался на сиденье и свирепым взглядом уставился на одинокую фигуру на дороге.
– Он что, сумасшедший? Как он смеет вот так обращаться к моей жене? – Он повернул к Катинке красное лицо и дрожащий подбородок. – Мадам, я надеюсь, вы не давали повода этому солдафону говорить вам такое?
– Уверяю, минхеер, его слова потрясли меня не меньше, чем тебя! Это настоящее оскорбление, и я очень прошу призвать его к ответу при первой же возможности! – ответила Катинка, одной рукой держась за ручку в дверце кареты, а другой придерживая чепчик.
– Я сделаю лучше, мадам. Он сядет на первый же корабль, что пойдет в Амстердам. Я не стану терпеть такую наглость. Более того, это именно он в ответе за то положение, в котором мы теперь находимся. Как командующий крепости он отвечает за заключенных. И их побег – следствие его некомпетентности и пренебрежения своими обязанностями. Этот ублюдок не имеет права говорить с тобой таким образом!
– Ах, почему же, имеет, – нежно заговорила Сакиина. – Полковник Шредер имеет право победителя. Твоя жена лежала под ним достаточно часто, раскинув ножки во всю ширь, так что он вправе называть ее милой, а если ему захочется быть честным, то может назвать и дешевой шлюхой.
– Заткнись, Сакиина! – завизжала Катинка. – Ты что, с ума сошла? Не забывай свое место! Ты – рабыня!
– Нет, мадам. Больше не рабыня. Я теперь свободная женщина, а вот ты – пленница, – ответила Сакиина. – Так что я могу тебе говорить все, что мне захочется, в особенности если это чистая правда.
Она повернулась к ван де Вельде:
– Твоя жена и галантный полковник развлекались друг с другом так нагло, что приводили в восторг всех сплетников в колонии. Они пристроили на твою голову пару таких здоровенных рогов, что они тяжелы даже для твоего жирного тела.
