Катинка наклонилась к камину, но при этом так хитро глянула на мужа, что он на мгновение испугался, не заметила ли она, как он пожирал взглядом грудь девушки. Но потом она улыбнулась, взяла кочергу, что грелась в огне, и окунула ее раскаленный докрасна конец в глиняный кувшин с душистым вином. Вино вскипело, испуская пар, а Катинка, положив кочергу на место, налила вино в бокал и поднесла мужу, пока то не остыло.
– Моя прекрасная жена! – Язык губернатора слегка заплетался. – Моя прелестная малышка…
Он поднял бокал, приветствуя Катинку.
Но он не был настолько пьян или настолько доверчив, чтобы не понимать: за столь необычную доброту придется платить. Так всегда бывало.
Опустившись на колени возле мужа, Катинка посмотрела на Сакиину, стоявшую неподалеку.
– На сегодня все, Сакиина. Можешь идти. – И она понимающе улыбнулась рабыне.
– Желаю вам сладких райских снов, господин и госпожа.
Сакиина изящно поклонилась и выскользнула из комнаты. Она задвинула за собой резную восточную дверь-ширму и тут же опустилась перед ней на колени, прижавшись ухом к створке. Таков был приказ ее хозяйки.
Катинка желала, чтобы Сакиина стала свидетельницей того, что произойдет между ней и мужем. Она знала, что так еще крепче затянет узел, что привязывал к ней молодую рабыню.
Теперь Катинка зашла за спинку кресла мужа.
– У тебя была такая тяжелая неделя, – мягко произнесла она. – Мало того что тело того пирата украли с эшафота, так теперь еще и приказ Семнадцати о переписи и новом налогообложении… Бедный мой муженек, позволь помассировать тебе плечи.
Она сняла с губернатора парик и поцеловала его в макушку. Короткие волоски укололи ей губы, и она отшатнулась, сжав пальцы на его толстых плечах. Ван де Вельде вздохнул от удовольствия, и не только потому, что почувствовал, как расслабляются его мускулы, но и потому, что опознал в действиях жены прелюдию к ее редким сексуальным дарам.
– Насколько ты меня любишь? – спросила она и наклонилась, чтобы укусить мочку его уха.
– Я тебя обожаю, – пробормотал он. – Я тебя боготворю!
– Ты всегда так добр ко мне… – В голосе Катинки послышалась легкая хрипотца, от которой у губернатора мурашки побежали по коже. – Я тоже хочу быть добра с тобой. Я написала отцу. Я объяснила ему, что нет твоей вины во всей этой истории с пиратами, с пропажей груза. Я отдам это письмо капитану галеона – он собирается вернуться домой и сейчас стоит на якоре в заливе, – чтобы он лично вручил его папе.
– Можно мне взглянуть на это письмо, пока ты его не запечатала? – осторожно спросил ван де Вельде. – Оно могло бы иметь больше веса, если бы я приложил к нему свой собственный доклад Семнадцати, я все равно буду отправлять его тем же кораблем.
– Конечно можешь. Я его принесу тебе утром, перед тем как ты отправишься в замок.
Она снова коснулась губами головы мужа, а ее пальцы соскользнули с его плеч на грудь. Катинка расстегнула пуговицы его камзола и сунула руки внутрь. Сжав его толстую грудь, она принялась месить ее, как тесто.
– Ты такая хорошая женушка, – пробормотал ван де Вельде. – Мне бы хотелось подарить тебе что-нибудь в знак моей любви. Чего тебе хочется? Каких-нибудь драгоценностей? Зверюшку? Нового раба? Скажи своему старому Петрусу.
– Есть у меня одна маленькая прихоть, – с напускной застенчивостью ответила Катинка. – У тебя в тюрьме есть один человек…
– Один из пиратов? – рискнул предположить ван де Вельде.
– Нет, это раб по имени Алтуда.
– А, ну да… Я о нем слышал. Бунтовщик и беглец! Я с ним разберусь на ближайшей неделе. Его смертный приговор уже лежит на моем столе, ждет подписи. Что, отдать его Неторопливому Яну? Тебе хочется посмотреть? В этом дело? Ты хочешь поразвлечься? Да разве я могу тебе отказать?
Катинка потянулась вниз и начала развязывать шнурки его бриджей. Ван де Вельде вытянул ноги и удобно откинулся на спинку кресла, чтобы облегчить ей задачу.
– Нет, я хочу, чтобы ты его помиловал, – прошептала Катинка ему на ухо.
Губернатор резко выпрямился.
– Ты с ума сошла! – выдохнул он.
– Как это грубо – называть меня сумасшедшей! – Катинка надула губы.
– Но… но он же беглец! Он и его банда головорезов убили двадцать солдат, которых отправили на их поимку! Я никогда не смогу его освободить!
– Я знаю, что освободить его ты не можешь. Но я хочу, чтобы ты оставил его в живых. Ты можешь отправить его на работы на стены твоего замка.
– Я не могу этого сделать. – Губернатор покачал бритой головой. – Даже ради тебя.
Катинка обошла кресло и опустилась перед мужем на колени. Ее пальцы снова захлопотали над его бриджами. Он попытался сесть прямо, но Катинка толкнула его на спинку кресла и просунула руку в его штаны.
«Да будут свидетелями все святые, этот старый извращенец даже для меня – трудная задача, – думала она при этом. – Он же мягкий и белый, как тесто, которое не поднялось…» И прошептала:
– Даже ради твоей собственной любимой жены?
И посмотрела на него повлажневшими фиолетовыми глазами, думая: «Ну, так немножко лучше… Кажется, эта увядшая лилия шевельнулась…»
– Я хочу сказать, это будет очень трудно…
Губернатор оказался в весьма затруднительном положении.
– Да, я понимаю, – мурлыкнула Катинка. – Но ведь и мне нелегко было сочинить письмо отцу. И мне будет очень неприятно, если придется его сжечь…
Она встала и приподняла юбки, как будто собиралась перешагнуть что-то высокое. От талии и ниже она оказалась нагой, и глаза ван де Вельде выпучились, как у трески, которую внезапно выдернули из-под воды. Он снова попытался выпрямиться и в то же время дотянуться до жены.
«Да ты ни разу больше на меня не залезешь, ты, здоровенный кусок свиного сала, – думала Катинка, нежно улыбаясь мужу и удерживая его в кресле за плечи обеими руками. – Ты же в последний раз чуть не задавил меня насмерть!»
Она села на его колени, как будто оседлала кобылу.
– Ох, сладкий Иисус, ты же такой могущественный человек! – воскликнула она, сама овладевая мужем.
Единственным удовольствием, полученным ею, было удовольствие от мысли о том, что Сакиина подслушивает за раздвижной дверью.
Катинка закрыла глаза и стала представлять стройные бедра девушки-рабыни и то сокровище, что лежало между ними. Эта мысль ее воспламенила, и она знала, что муж должен почувствовать горячий отклик и подумать, что это благодаря ему.
– Катинка… – В горле губернатора что-то булькало, словно он тонул. – Я люблю тебя…
– Помилование? – спросила она.
– Я не могу этого сделать.
– Тогда и я не могу, – сообщила она, приподнимаясь над его коленями.
