– М-да, командир не похвалит.
– Вот уж точно.
И вновь ехали молча, оставив узников наедине со своими тяжелыми думами.
К исходу четвертого часа остановились – кто-то из охотников слезно просился до ветру. Сквозь закрытое окно старик слышал обрывки разговора – кажется, у второй машины что-то приключилось с колесом, то ли лопнуло оно, то ли еще чего. Решено было не тратить время на ремонт и пересадить всех в один «уазик».
Двинули дальше, теперь уже в тесноте. Каша хотел перекинуться с друзьями парой слов, узнать, как они себя чувствуют, но, получив хорошую затрещину и целый поток ругательств, замолчал.
Когда машина остановилась, невольники уже не чувствовали собственных ног – от долгой езды в неудобной позе те затекли и онемели.
– Шевелите копытами! – начали подгонять их охотники, вытаскивая по одному из машины. Мешки с голов так и не сняли. – Приехали.
Глеб начал что-то говорить, но его сразу же утихомирили. Удар, как показалось Каше, пришелся в живот и, видимо, прикладом. Парень сипло выдохнул, застонал.
– Молчать! Без разрешения не говорить. Или уже забыли правила?
– Иди ты! – прошипел парень.
Пленников повели вперед.
Под ногами, кажется, был асфальт, но потом, запнувшись обо что-то твердое, ноги встали на что-то гладкое, словно бы прорезиненное.
Мешки с голов наконец сняли, и Каша увидел небольшое белое помещение, похожее на аквариум – огромные стены были почти все из толстого стекла.
– Где это мы? – тихо спросил старик у своих спутников.
– В их логове, – прошипел Глеб, волчонком глядя на рожи, любопытно рассматривающие их с другой стороны стекла.
– Это у них типа санпропускника, – пояснила Вика. Голос ее заметно дрожал, девушка была напугана. – Сейчас обрабатывать будут, чтобы мы заразу вместе с пылью и грязью на одежде в их берлогу не занесли. Лучше уши закройте, будет шумно.
С потолка что-то начало капать, а потом комнату заполнил пар. Зашипело, со всех сторон ударили мощные струи горячего воздуха, сбивая с ног, едва не сдирая кожу с тела. Пленники упали на пол, тщетно закрывая лица – обдувка откидывала руки, едва не выворачивая их.
Наконец, пытка закончилась и двери открылись. В комнату вошли охотники.
– Ради приветствовать вас в нашем обиталище! – раздался знакомый голос.
Каша поднял взгляд и увидел Тринадцатого. Он все так же был в маске.
– Может, уже снимешь ее, а то как Дарт Вейдер, ей-богу! – усмехнулся Каша и попытался встать, но крепкие руки усадили его обратно на пол.
– Нет, снимать не буду, я не настолько еще сошел с ума, чтобы подвергать себя опасности.
– Сволочь! – выдохнула Вика.
– И я рад тебя видеть, мое солнце. С тобой мы еще успеем наговориться вдоволь, а то ты сбежала, даже не попрощавшись. Кстати, как там наш с тобой ребенок? Надеюсь, с ним все в порядке? Папочка уже соскучился по нему.
– Я тебя убью! Слышишь! Убью!
– Ух, какая прыткая! Впрочем, все такая же. Ничему тебя жизнь не учит. Я же тебе говорил, что от нас не уйдешь. Мы все равно поймаем. И, как видишь, я не соврал.
– Гореть тебе в аду, подонок!
– Это твоему отцу гореть в аду, если бы существовал на самом деле иной свет! – злобно бросил Тринадцатый, сжимая кулаки.
– Что? – Вика опешила. – При чем здесь мой отец?
– Как, а ты разве не знаешь? Ну конечно, откуда было тебе знать? Твой отец, известный ученый Венедикт Михайлович Слепнев, раньше работал на нас, точнее, на ту организацию, которая была еще до Судного дня. Я надеюсь, тебе же известно, что он был ученым?
– Он рассказывал, но не вдавался в подробности, – неуверенно ответила девушка. – Была, видимо, секретность какая-то.
– Ну так знай теперь. Он был причастен к разработке «Джеда».
– Какого еще «Джеда»? О чем ты говоришь?
– Это долго объяснять, – отмахнулся Тринадцатый. – Знай только, что то, что убило почти все человечество, – дело рук твоего отца. Это в большей степени его разработка и его находки, а также изобретения в области нанотехнологий.
– Ты врешь!
– А какой мне смысл врать? Мы и сами не знали, что вы – его дети, пока не начали поднимать архивы. Тогда-то мы и поняли, почему вы не подвержены болезни.
– И почему?
– Он защитил вас, что-то сделал, что не дает заразиться организму. Мы пока не знаем что, но обязательно выясним. Обязательно.
– А как же НИЛ? – просипел старик. – Разве тех разработок вам недостаточно?
– Там сидят бездельники, – злобно ответил Тринадцатый. – За столько времени не могли изобрести ничего стоящего. Придумали лишь какую-то отраву, способную на время купировать симптомы болезни. Но с ними мы разобрались. Теперь они послужат с пользой. Испытательные отсеки заполнены. Это хорошо.
Тринадцатый подал знак остальным охотникам, сказал:
– Старика в отдельную камеру, а этих – в лабораторию. Не будем терять время попусту.
Пленникам опять надели мешки на головы и вывели из санпропускника.
– Отпустите нас! Руки прочь! Сволочи! – закричала Вика.
Кашу толкнули в спину, поторапливая:
– Шевели ногами!
Привели в холодное сырое помещение, новый голос гундосо спросил:
– Куда этого?
– Тринадцатый сказал в наручники и в камеру.
На Кашу быстро надели холодные браслеты, толкнули в спину. Рявкнули:
– Иди давай!
Ступать с закрытыми глазами было страшновато – неизвестно куда могли его привести, может, и в камеру, как сказал незнакомец, а может, и к расстрельной стенке. Лязгнул замок, скрипнула железная дверь. Охранник сорвал повязку и толкнул старика в небольшую комнатку.
– Здесь пока посиди, – сказал охотник, закрыв дверь и уйдя, оставив Кашу наедине со своими мыслями.
Старик внимательно осмотрел камеру: под самым потолком узенькое окно без решетки, но сквозь него точно не пролезть человеку; дверь совсем как в тюрьме – толстые прутья, двойной замок; бетонные нары. Без надежд на побег. Расклад – хуже некуда.
Каша подошел к решетке, осмотрел коридор. Быстро сопоставив картину с ощущениями, когда его вели сюда, понял, что привели его по правому коридору. Там теперь сидел охранник. На поясе у него, словно издеваясь над стариком, болтались и брякали ключи от камеры. Не достать.
Каша тяжело вздохнул и уселся на пол. Из уличного окна на него с любопытством взирала черная птица.
* * *
Ворон, вожак стаи, а теперь уже одиночка, летел за Человеком от мертвого города до каменного гнезда не жалея сил, потому что они ему уже теперь были не нужны. Летел просто потому, что больше уже не был на что-то годен. Стая мертва, и он никому не нужен.
