Днем Тиа планировала пойти на озеро. Ей нравилось сидеть на старой скамейке под деревом и растворяться в окружающем мире: плеске воды, стуке рыбацких лодок у причала и далеком невидимом берегу в противоположном конце озера. Там обитали ее самые заветные мечты о таившихся на поверхности чудесах: о том, каким может быть тепло солнца или прикосновение ветра. И там ей казалось, что она ближе к своей маме, Маи, пропавшей в бескрайних водах.
Тиа опустила голову и помчалась домой.
Лана уже ушла на службу, в сады. В квартире никого не было. Тиа пошла прямо в спальню и скинула с себя меха, оставив их бесформенной грудой на полу. Она не разожгла световую сферу и легла прямо на пол в тонкой тунике и леггинсах, которые носила под мехом. Ей хотелось плакать, но тело казалось закостеневшим и ломким, будто в нем не осталось ни капли воды.
Тиа попыталась выполнить дыхательные упражнения, глядя на звезды, которые Лана прикрепила для нее к потолку, когда она была еще совсем малышкой. Они были покрыты краской, изготовленной тетиными руками, и серебрились в слабом свете сферы. Лана выбрала несколько из тех созвездий, что Тиа перерисовала из настоящих атласов звездного неба. Ей это нелегко давалось: расположение звезд казалось ей совершенно беспорядочным. Да и какой вообще был смысл в изучении того, что она никогда не увидит?
А вот Маттиас, конечно, с первого взгляда мог назвать любое созвездие. Он часами валялся на полу вместе с Тиа и пытался заставить ее увидеть смысл в путаном скоплении светящихся точек над их головами. Он объяснял ей и множество других вещей.
— Так где же горизонт? — спрашивала она. — Сначала ты говоришь, что это место, где небо соединяется с землей, а спустя мгновение ты сам же заявляешь, что на самом деле они вообще не соединяются!
Конечно, Маттиас, как и она сама, никогда не видел настоящего горизонта, но он с легкостью усваивал подобные знания. Лана понимала, что это, наверное, потому, что он попусту не тратит силы на вопросы, зачем вообще нужно все это учить.
Когда ей удалось сконцентрироваться и взять себя в руки, она села и пододвинула свой сундук. Раскрыв его, Тиа покопалась в сложенных платьях и мехах и извлекла свою шкатулку. Она была настоящей редкостью: деревянная, а не из запаянного льда, с красивой резьбой и изображением дуба, символом Первой линии родословной. При одном виде этой шкатулки Тиа уже чувствовала себя умиротворенной. Вещица переходила из рук в руки по наследству: от дочери к дочери. Лана подарила ее Тиа на двенадцатилетие.
Внутри лежал большой овальный медальон, выточенный из кости. Когда-то он принадлежал маме. На ощупь украшение казалось фантастически гладким и теплым. Внутри скрывалось два портрета, нарисованных тушью. С одной стороны — изображения трех сестер: ее мамы, Селы (обеим по двенадцать) и четырнадцатилетней Ланы между ними. Они прижимались щеками друг к другу. В другой же створке медальона имелся незаконченный портрет, даже набросок. Маи, уже взрослая женщина, держала на руках свою малютку-дочь. Тиа уткнулась личиком маме в шею, так что были видны только ее темные кудрявые волосы.
Она не помнила, каково это — быть в объятиях мамы. Она вообще не помнила маму. Тиа пристально посмотрела на маленькую картинку. И потом наконец заплакала.
Глава четвертая
Тиа
Когда Лана вернулась с работы и вошла в главную комнату, Тиа могла с уверенностью сказать, что тетушка уже услышала обо всем, что приключилось на заседании Совета.
— Только что привезли хлеб, — быстро сказала Тиа, опережая все расспросы. Она кивком показала на длинные батоны, лежавшие на столе. — Я уже замачиваю зелень для ужина.
— Замечательно. — Лана прошла к своему рабочему столу и начала выкладывать из тканого мешочка маленькие связки высушенных цветочных лепестков. Она складывала их рядом со ступкой и пестиком.
Тиа отвернулась к большой раковине, утопленной в столешнице, и поворошила одной рукой темные листья.
— Я собиралась помыться перед обедом — сегодня утром не успела.
Она оставила зелень в раковине и прошла в ванную комнату. Там она аккуратно сложила свои меха на низком шкафчике, подсунув под них свою нижнюю одежду. Включив водонагреватель на максимум, она понадеялась, что ванная Роуэн по соседству станет хоть немного холоднее. Дрожа, Тиа по ступенькам поднялась к ванной. Погрузившись в теплую воду по самые плечи, она снова принялась плакать.
Спустя пару мгновений на пороге появилась Лана, одетая в длинную тунику-безрукавку. В руках она держала маленький пузырек с яркой оранжевой жидкостью. Она покосилась на цифры на нагревателе, но впервые за все время ничего не сказала насчет экономии. Вместо этого показала Тиа пузырек.
— Я тут подумала, не могла бы ты попробовать вот это для меня? Я немного экспериментировала…
По выражению тетиного лица Тиа поняла, что она заметила ее слезы. Тиа очень редко плакала.
— Я уверена, что все прошло не настолько плохо. — Лана присела на ступеньки рядом с ванной.
— Но так и было. — Ответила Тиа, прижав кончики пальцев к векам. — Хуже и быть не могло. Теперь в Совете считают, что я избалованная малолетка, и Роуэн добилась своего. Отныне у нее есть право злиться на меня, по крайней мере, в глазах общественности.
Пока Тиа вспоминала и пересказывала все, случившееся утром в Совете, лицо Ланы понемногу приобретало жесткое выражение.
— Не ты сегодня опозорила наш род, это точно, — резко произнесла она, когда Тиа закончила. Лана порозовела от жары, стоявшей в ванной, но в ее голосе звучал холод. — И я уверена, найдутся те, кто заметил и понял это. Можно я все-таки добавлю пару капель в воду?
Лана снова взяла в руки пузырек.
Блестящие темные волосы Ланы были собраны в тяжелый низкий узел. Короткий воротник туники плотно обхватывал ее лебединую шею. Тиа часто изумлялась тетиной красоте; порой, когда девушка ходила на рынок, какой-нибудь садовод прикладывал к покупке что-нибудь от себя, говоря «для твоей тети». Даже сейчас, хотя Лана не на шутку разозлилась, она была дивно хороша: щеки горят, темные глаза сверкают… Она отмерила несколько капель оранжевой жидкости, добавила в ваную, и в нос Тиа ударил насыщенный травяной запах. Ванна показалась ей даже слишком горячей.
— Сделай глубокий вдох и постарайся ни о чем не думать, — посоветовала Лана. — Я посижу с тобой на всякий случай, чтобы ты не соскользнула под воду. Еще не знаю, не вызывает ли эта эссенция в такой концентрации сонливость.
Тиа расслабилась, но спать ей не хотелось. Мысли пришли в порядок. Она постаралась без лишних эмоций обдумать все, что сегодня произошло на Совете, но не могла избавиться от подозрения, что Роуэн, ее родная бабушка, специально спровоцировала ее. Но зачем? Она могла только надеяться, что, как сказала Лана, это заметил кто-нибудь еще. Когда вода в ванне остыла, ей стало немного лучше.
После раннего ужина, состоявшего из зелени и хлеба, Тиа надела меха и застегнула коньки. Приближалось время работы.
