В открытую арку лился оранжевый свет из другого помещения, но Питер не слышал с той стороны ни звука. Его оставили одного? Он встал, нахмурился на свои новые толстые носки — нежно-голубого цвета, словно распашонка у новорожденного — и прошел между книжными стопками к свету. Оказался в комнате, полной книг, скамеек и столов.
Дексна подняла на него взгляд от книги.
— Тебе получше?
— Кажется, да. — Вдоль одной стены он увидел длинный прилавок, на котором стоял прикрытый горшочек и корзинка с хлебом. Питер понял, что ужасно проголодался.
— Как раз вовремя, — сказала Дексна, проследив за его взглядом. — Я уже начала раздумывать, потратит ли твоя мама очередной вечер, чтобы по ложечке заливать в тебя похлебку.
Питер залился краской.
— Бери, сколько захочется, не стесняйся. Я оставила для тебя миску.
На прилавке действительно стояла миска с ложкой и большая тканевая салфетка.
Миска оказалась тяжелее, чем он ожидал. Он поднес ее к свету лампы, свисавшей со стены на крючке — световой сферы, как Тиа назвала ее в туннеле. Он повертел ее так и эдак — миска оказалась полупрозрачной.
— Это лед, — раздался голос Дексны со скамейки.
— Лед? — Питер поставил миску на прилавок. — Но он же…
— Не холодный? — Дексна внимательно посмотрела на него. — Это герметизированный лед — лед, приведенный в неизменное состояние, похожий на камень.
На ощупь было действительно похоже на лед, если бы лед мог быть сухим и теплым, — подумал Питер. Он посмотрел на ложку, лежавшую на столе. Тот же материал.
— Я бы хотел увидеть, как это делается, — сказал он, заглядывая в горшочек. Там оказался какой-то суп. Пахло рыбой.
Дексна хмыкнула.
— Не очень интересный процесс — будто наблюдаешь за тем, как человек красит забор. Герметиком выступает кислота, она горит. И неприятно пахнет.
— А кто это придумал? — Питер налил себе супа из горшочка.
— Наша основательница, Грейс. Она была в каком-то роде гением.
— А лампы тоже изобрела она? — Питер указал рукой на световую сферу.
Дексна кивнула.
— За свет ты можешь благодарить Грейс и светлячков, которые ее научили.
«Так вот почему свет зеленоватый», — осенило Питера.
— А у вас есть телефоны? — Он сел и с аппетитом принялся за еду.
Дексна улыбнулась.
— Нет. А что делают телефоны?
— Это устройства, которые позволяют людям переговариваться друг с другом на больших расстояниях.
Дексна выглядела заинтересованной.
— Вот как? На этот случай у нас есть посыльные, — она улыбнулась. — Ты катаешься на коньках?
Питер кивнул.
— Мы с мамой постоянно катаемся зимой… — и осекся. Его мама замечательно каталась на коньках. Множество мелочей, подобных этой, начали складываться в одну картинку.
Питер взял кусок хлеба из корзинки. Тот был твердым, как камень.
— Вчерашняя выпечка. — Дексна нимало не смутилась. — Попробуй размочить в супе.
Он окунул ломоть в суп. Действительно, вышло неплохо. Он начал есть. Суп оказался вкусным и напоминал французский луковый, только с добавлением рыбы.
— Как думаешь, я смогу найти себе коньки?
Дексна не ожидала такого вопроса.
— Я подберу тебе пару. Но сейчас у тебя не получится ими воспользоваться.
— Почему нет? Мне уже намного лучше. — Его головная боль совсем прошла.
— Дело не в этом. Никто не должен знать, что ты здесь. Не время.
Оказывается, он все еще не должен был здесь находиться.
— Ты знаешь, где мама?
— Да, — ответила Дексна. — И я обещала ей привезти тебя.
— Мы можем поехать прямо сейчас?
Вместо ответа Дексна бросила ему что-то, похожее на охапку меха. Питер во все глаза смотрел, как она снимает свою одежду с вешалки, как бегло ее пальцы перемещаются по застежкам и завязкам. Он изо всех сил старался сделать то же самое, но запутался со шнурками куртки. Она отличалась от той, что дала ему Тиа. Он присмотрелся. Похоже было на…
— Да, это мех чикчу, — мрачно сказала Дексна. — У нас нет другого выбора. Но каждая из них проживает долгую жизнь и умирает своей смертью. И мы носим мех с подобающим уважением.
Питер постарался не думать об этом. Ему пришлось надеть еще и поношенные коричневые ботинки. Теперь, когда он был полностью экипирован, маленькая комната показалась ему душной.
Дексна показала ему на скамью у входа.
— Посиди, пока я запрягу собак.
— Я могу помочь…
— Нет, держись подальше от людских глаз. Я скоро вернусь.
Питер сидел на скамейке и потел, пока Дексна не вернулась и не поманила его через другую жаркую комнату, заставленную скамьями и столами, к потрепанной деревянной дверке в голубой ледяной стене. Дверь выглядела очень старинной — он провел по шершавой поверхности рукой.
— Дерево, настоящее, — с гордостью объявила Дексна. — С китобойного судна, которое доставило наших предков сюда из Англии.
— Они случайно нашли это место? — поинтересовался Питер. Папа рассказывал, как иногда путешественники застревали в Гренландии, когда их корабль зажимало во льдах.
— Конечно, нет. Они запланировали переезд сюда. Они ведь бежали, чтобы спасти свои жизни! — Дексна замолчала и покачала головой. — Прости. Ты не виноват, что ничего не знаешь об этом.
Питер подумал, кто был виноват в этом, и Дексна открыла дверь. Он посмотрел, как дверь работает, — петли, ничего сверхъестественного.
Только он собирался сделать первый вдох свежего прохладного воздуха, как Дексна потянулась и набросила ему на голову капюшон. Она оглядела тропу и указала ему на дно саней, стоявших впереди. Это тоже было дерево, даже более потрепанное, чем на двери.
— Ляг туда, пожалуйста.
Питер лег ничком в сани, ступни Дексны стояли по бокам от его плеч, а поверх него она накинула тканое одеяло. В щели на дне саней он видел, как зернистый лед ускоряет свой бег под ними. Он попытался привстать на локтях, но Дексна тут же поставила ногу ему между лопаток.
— Извини, — тихо сказала она. — Мы приближаемся к перекрестку с Главной дорогой.
Он положил голову на место и почувствовал, как Дексна поправила на нем одеяло. Несколько минут спустя они приостановились, а потом вновь устремились вперед.
Когда они проехали еще немного, Дексна начала говорить.
— Наши предки были англичанами, — тихо сказала она. — Всегда близкими к земле и природе. Они знали, как вести сельское хозяйство, как разводить здоровых животных. И у некоторых из них обнаружился… дар. За это невежественные простолюдины объявили на них охоту, обвинив в колдовстве. Они все едва не погибли. Те, кому удалось выжить, перебрались сюда, чтобы жить в мире.
