У медведя было огромное круглое туловище, и он выглядел почти как мультяшка. Почему-то он делал несколько шагов, затем замирал, потом снова повторял все то же самое. Спустя несколько мгновений Питер разглядел медвежонка: такой же белый комок, только поменьше, с черными блестящими глазками, как у мамы. Он смотрел на них до тех пор, пока не почувствовал пульсацию у висков. Тогда он закрыл глаза, мысленно обратился к тому неизвестному мускулу, что только что использовал, и попытался его расслабить.
Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме черноты. «Не паникуй, — велел он сам себе, — подобное уже было». Он опустился на корточки и коснулся обледенелой земли, почувствовав, что Саша трется об него боком. И тут зрение вернулось: он увидел свет, заливающий все вокруг, колющий глаза. Питер поднял голову и понял, что горизонт опустел. Уткнувшись лицом в пушистую шею Саши, он тяжело вздохнул. В его голове будто стучали молоточки.
— Ты замечательная охотница. Но больше никаких медведей, ладно, девочка?
Он медленно поднялся и потянул ее за ошейник. Несколько раз оглянувшись назад, Саша позволила увести себя домой.
Он не мог так просто миновать рабочую палатку и вернуться в гиби-гиби, где мама наверняка сидела в той же самой позе, в которой он ее оставил. Может быть, у Джонаса найдется время на новый урок по управлению собачьей упряжкой? У него ведь уже начало получаться.
Но когда он побрел вверх по короткому склону, то увидел Джонаса стоящим по колено в снегу между гиби-гиби и собачьим загоном. Он строил иглу.
— Мы с дедом строим такую каждый раз, когда я приезжаю к нему в гости, — объяснил он, вырезая ножом ровные снежные блоки. — Даже если нам приходилось уходить подальше, чтобы разыскать подходящий для стройки снег.
Он покончил с первым уровнем и уже начал возводить второй ряд.
— Ты оставляешь многовато места между блоками, — заметил Питер. — Будет сильно сквозить.
Джонас засмеялся, взрезая ножом снежную поверхность.
— Такой она и должна быть. Все щели я замажу мягким снегом в самом конце.
— Ого. Так ты что, переедешь в нее, что ли?
Джонас поднял на него глаза.
— Вовсе нет. Это просто шутки ради. Временное жилье. Инуиты возводят такие во время охотничьих вылазок. Каждый вечер они строят новую — вроде как мы ставим палатки в походе. Хотя, я мог бы и в ней переночевать. Не хочешь мне помочь?
Они достроили иглу уже вместе. Джонас ставил блоки один на другой, каждый раз суживая круг, а Питер собирал кучи мягкого снега и заделывал им щели. Получилось симпатичное снежное убежище высотой около полутора метров. Они отошли чуть в сторону и постояли, любуясь своим творением. Питер даже расстроился, что все получилось так быстро.
Потом он сложился пополам от хохота.
— Послушай, Джонас. Кажется, мы забыли кое-что. Как туда теперь влезть?
Почесав макушку, Джонас принялся ходить вокруг иглу и потом признался, что хотел оставить вход на потом. Он доверил Питеру вырезать входную арку, и у него получилось достаточно криво. Но все же внутрь можно было попасть. В четыре руки они отгребли снег от входа. Джонас встал на четвереньки и заполз внутрь, Питер последовал за ним.
— А тут уютно, — заметил он. Раньше ему казалось, что сидеть на снегу должно быть мокро и холодно.
Джонас выпрямился, насколько это было возможно, и проковырял отверстие в потолке.
— Для света и отвода теплого воздуха, — объяснил он. — И если уж делать все по уму, то нужно построить туннель у входа, чтобы он защищал от холодного ветра.
Питер довольно улыбнулся.
— Давай сделаем его!
Они сложили туннель из блоков помельче. Его высоты хватало ровно настолько, чтобы вползти внутрь, а длиной он оказался с Питера.
— Здесь обычно спали сироты, — вдруг сказал Джонас, пробираясь в тесный туннель. — Их тела загораживали остальных от холодного ветра.
— Сироты? Ты хочешь сказать, дети?
— Да, дети. У них была очень непростая жизнь. Им приходилось драться с собаками за остатки еды, которые оставались после дележа добычи.
— Боже, это ужасно. — Питер сидел, скрестив ноги, под неверным пятнышком света, которое только напоминало о том, какое яркое солнце осталось снаружи.
— И да, и нет, — заметил Джонас. — Эти дети вырастали очень сильными, и впоследствии становились самыми уважаемыми старейшинами общества. Из-за того, что им часто приходилось терпеть холод и недоедание, они становились лучшими охотниками.
Питер призадумался.
— Все равно это полный отстой.
— Честно говоря, я с тобой полностью согласен, — сказал Джонас. — Но вот мои бабушка с дедушкой — нет.
Они помолчали, и затем Питер спросил:
— Джонас?
— Что?
— Тебе не кажется, что мой отец ищет здесь еще что-то кроме ледников?
Джонас с интересом посмотрел на него.
— Иногда да.
— Я много об этом думал. Как ты думаешь, что это?
— Пока не знаю.
— А ты не хочешь его спросить?
Джонас улыбнулся.
— Пока нет.
Питер кивнул.
— Ладно.
— А почему ты сам его не спросил?
Питер прикинул что-то в голове.
— Мне кажется, если бы он хотел этого, то сам бы уже все рассказал.
Джонас помолчал несколько мгновений, и потом заметил:
— Чем бы оно ни было, кажется, твоя мама тоже это ищет.
Глава десятая
Тиа
Тиа была в нескольких шагах от водяного колеса, когда увидела, что Маттиас едет в противоположном направлении.
— Маттиас!
Он помахал ей рукой и сбавил скорость.
Оглянувшись через плечо и убедившись, что позади никого нет, Тиа описала аккуратный полукруг и подкатилась к нему. Они стали понемногу разгоняться, направляясь в сторону Главной дороги.
— Ты уже покончил с работой на сегодня? — спросила Тиа.
— Только освободился. Обещал прийти к бабушке на ужин.
— У тебя найдется немного времени? Мне нужно тебе кое-что показать.
Маттиас улыбнулся:
— Конечно.
Ужины у Дексны не были его любимым времяпровождением.
Тиа критически взглянула на ярко-голубой ученический пояс Маттиаса.
— Ты не мог бы запихнуть его в рюкзак? Он аж светится…
Маттиас нахмурился.
— Прости, я понимаю, ты в нем наверняка и спать ложишься, — поддела Тиа. Ей нравилось дразнить его на тему модной и престижной должности.
