Питер знал, что Саша будет во всем его слушаться. Но насчет остальных собак он не был так уверен. Стараясь говорить тихо и спокойно, он начал наощупь пробираться к животным. Снова раздалось гавканье, на этот раз совсем рядом. Теперь он точно знал, что это Саша.
— Хорошая девочка, — похвалил он. — Скажи остальным, что все в порядке.
Почувствовав прикосновение мягкого меха, он поймал ее за ошейник и нащупал на нем петлю. Удивляясь самому себе, он с легкостью расправил ремешки упряжи, не задумываясь, закрепил их на нужных местах. Меньше чем за минуту Саша была надежно встегнута в упряжи на месте вожака. Отлично. Первая собака готова.
После долгой возни в темноте, распутав несколько переплетенных упряжей, Питер собрал всю команду вместе. Шесть собак. Слава богу, не больше. Надев перчатки, Питер нащупал дверь и открыл ее. План его был таков: привязать конец упряжи к голубому тросу и скомандовать собакам бежать. Саша была главной, и ему только оставалось надеяться, что остальные согласятся следовать за ней. Питер с облегчением заметил, что вдалеке уже можно различить очертания гиби-гиби. Она казалась далеким миражом, но, по крайней мере, он мог ее видеть. Подобрав со снега голубой трос, он прикрепил к нему конец собачьей упряжи. Затем, перекрикивая завывание ветра, он попытался как можно более уверенным голосом отдать животным команду.
Оказалось, собаки были готовы бежать по его указке. Они пустились вперед во всю прыть, срывая голубой трос.
Питер тащился за ними по снегу, крича «Не туда! Не туда!», но ему в рот набился снег и заглушал крики. Собаки будто черпали свою энергию из бури. Вцепившись обеими руками в упряжь, Питер ехал за ними на спине. Они бежали и бежали, а потом загадочным образом резко остановились.
Питер сел. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать: он цел и невредим, зато под курткой полно снега. Если бы не ужасный холод, он с удовольствием прокатился так еще раз.
Собаки остановились так резко потому, что уперлись в отвесную вертикальную стену, резко поднимавшуюся из толщи снега, будто рекламный щит у дороги. Радуясь своему везению, он оглядел стену сверху донизу, затем попытался обойти ее вокруг. И тут понял, что ему безумно повезло: прямо перед ним земля обрывалась, уходя далеко вниз. Дна пропасти не было видно из-за снегопада. Питер присвистнул, и собаки с ожиданием повернулись к нему.
Они уселись в два ровных ряда, глядя на него с таким видом, будто он знал, что делать и должен был им сообщить. Мальчик оглянулся в ту сторону, где, по его предположениям, должен был остаться их лагерь, но не увидел ничего, кроме бурана. Следы моментально заметало. Нужно было скорее вести упряжку назад, пока еще можно было различить что-то на снегу, но он не мог пересилить себя: ему хотелось отдохнуть. Хоть немножко.
Ледяная стена прикрывала их от порывов ветра. Саша выкопала себе небольшую нишу в снегу и пристроилась в ней. Ее мучила жажда после забега, и она принялась хватать пастью снег. Питер проковылял к ней и потрепал ее по макушке. Опершись спиной о ледяную стену, Питер огляделся. Ничего, кроме белизны вокруг.
Он понимал, что им нужно возвращаться как можно скорее. С усилием поднявшись на ноги, он принялся стряхивать налипший снег со штанов. Когда он затягивал шнурки на ботинках, что-то привлекло его внимание. В ледяной стене, на уровне его пояса, виднелось что-то яркое. Он присел на корточки, пытаясь понять, что это может быть.
В слой прозрачного льда был вморожен ярко-красный круг. Как следует рассмотрев его, Питер решил, что он тканый или плетеный. И хотя весь ледник был покрыт толщей снега, он понял, что красный круг покрыт совершенно прозрачным льдом, напоминавшим стеклянную витрину.
Он разглядывал его не меньше минуты, терзаясь догадками, что же это может быть. Еще одно из явлений арктической природы, о котором забыл упомянуть папа? Или он просто уже слишком долго торчит на холоде и ему мерещится всякая чертовщина?
Сняв перчатку, Питер коснулся рукой льда, сковывавшего круг. На ощупь он напоминал мрамор и совершенно не походил на колючую поверхность остального ледника. Он уставился на круг. Может быть, он как-то связан с «Фольксвагеном»?
Сначала Питер даже не заметил назойливого шевеления в уголках глаз: оно почти терялось на фоне мелькающего вокруг снега. Вдруг в голову ударила кровь, и он понял, что вот-вот произойдет нечто, но было уже слишком поздно пытаться что-то делать.
За мгновение мир из белого стал красным. Красный цвет заполонил и затмил все вокруг него: лед под ногами, собак поблизости и даже вездесущий снег. Он чувствовал дуновение ветра на лице, и только. Питер принялся с ожесточением моргать, но по-прежнему не видел ничего, кроме красного тумана. Он будто ослеп. От страха у него свело мышцы; руки и ноги дергались, словно он был марионеткой. Он на несколько мгновений закрыл глаза, сделал глубокий вдох и снова открыл их. Но ничего не изменилось: ему словно накинули на голову красное одеяло, огромное одеяло без конца и края. Его начал одолевать страх.
Затем появилось новое чувство: острая боль в руке. Он закрыл глаза и подумал о том, как болит рука, а не о том, что ослеп, потерявшись в буране на арктической шапке в Гренландии. В руке началась легкая пульсация. Он сконцентрировался на этом ощущении, пытаясь освободить глаза из плена красного крута.
Когда он наконец открыл глаза, все вернулось на свои места: он стоял в снегу, и рядом ждали собаки, глядя на него так, будто он знал, что делать. Он продолжал держать руку у ледяной стены, и она ужасно замерзла. Питер отдернул ее и, не ощущая кисти, сунул ее в перчатку, словно какую-то постороннюю вещь. Тут в пальцах снова запульсировала боль, и внезапно у Питера началась мигрень.
Но он хотя бы мог видеть. Тяжело вздохнув, он подумал: «Разделяй приоритеты». Буран немного стих. Самой главной задачей сейчас было добраться до лагеря и не замерзнуть насмерть. Игнорируя разбушевавшуюся головную боль, он потянул собак на исчезающий след, отдал команду бежать и из последних сил потащился за ними.
Когда следы полностью пропали под снегом, Саша почуяла запах лагеря. Питер испытал странное чувство, когда вдалеке показались их палатка и постройки: впервые за все это время он будто действительно возвращался домой. Ему снова захотелось плакать, но он слишком устал. Он почти прополз через входные клапаны палатки, втащив за собой пристегнутых друг к другу собак. Дома никого не было. Где же мама, папа и Джонас? Он рухнул в постель и закрыл глаза. Головная боль тут же утихла, и он уснул прямо в куртке и ботинках.
— Кто это спит в моей постели? — раздался голос прямо у него над ухом. — Вот же он!
Питер обалдело открыл глаза. Головная боль прошла. Над ним нависал ухмыляющийся Джонас.
— Маша и медведи, — пояснил он. — Ты хоть понял?
— Ага, — ответил Питер, так ничего и не поняв. Сев в постели, он осознал две вещи.
Первое: он спал в постели Джонаса. Маша и медведи. Теперь все ясно. Второе: его руку будто жгли огнем.
