Они должны развиваться.
* * *
— Сегодня я хотела бы попробовать кое-что новенькое, — сообщила Харлин, когда подопечные уселись вокруг нее со своими любимыми напитками.
— А что, появился какой-то иной способ сидеть в цепях и разговаривать ни о чем? — спросила Памела своим обычным, утомленным жизнью голосом. — Боже, я и не надеялась на чудо.
Харлин напомнила себе о необходимости придерживаться положительного настроя.
— Во время нашей второй встречи мы рассуждали о том, что каждая из нас хотела бы получить от этих собраний, и я…
— Золотко, я тебе вот, что скажу, — расхохоталась Харриет Пратт. — Лично мне охота к чертям послать эту терапию!
— В таком случае, тебе нужен план. — Харлин решила не отступать.
— Есть у меня план, — без особого энтузиазма вмешалась Памела Айсли. — Собираюсь насадить голову Бэтмена на кол.
— И я! — хором отозвались три женщины.
Харлин открыла рот от изумления. Она не ожидала, что Сорока скажет что-нибудь, кроме ее вечного «блестящая штучка».
— Это Бэтмен засадил нас в психушку, — Харриет обратилась к Харлин, словно доверяя ей тайну. — Если бы не он, мы бы…
— Блестящая штучка! — заявила Сорока.
— Ты совершенно права, душечка. Если бы не Бэтмен, наша жизнь была бы свободной и блестящей…
— Этот плотивный Бетти-мен! Это не я! Я не виновата, что он меня не любит. Ненавижу его, ненавижу, ненавижу! — разрыдалась Мари Луиза.
Как ни странно, Памела Айсли не стала по обыкновению жаловаться на ее рев, а принялась рассказывать о своей последней встрече с Бэтменом, когда он отправил ее в «Аркхем». Харлин собиралась направить разговор в нужное, «организованное» русло, но потом передумала: Памела Айсли говорила! И не просто отпускала короткие ядовитые реплики, но рассказывала о чем-то, что с ней произошло, позабыв о маске непреодолимого безразличия. Сорока произнесла целых два новых слова. И даже рыдания Мэри Луизы стихли: как и все остальные, она слушала Памелу.
К черту структуры и планы, подумала Харлин. Если сейчас прервать Памелу, та замкнется в себе. Остальные последуют ее примеру, и ей больше не удастся заставить их разговориться. Может, им просто нужно было найти интересующую всех тему? Такое впечатление, будто они бродили в одиночку в кромешной темноте, и вдруг перед ними зажглась путеводная звезда.
«Интересный материал для статьи, — подумала Харлин. — А может, даже для главы в книге».
Она потягивала чай и вела записи.
Выходит, именно Бэтмен оказался ключом, отпирающим замки крепостных стен, которые люди воздвигали вокруг себя. Да, их эмоции далеко не позитивны, но что с того? Главное, достучаться до подопечных. И пусть через ненависть. Какая разница? Ненависть связывала их, делала их неким сообществом…
— Если бы не назальные фильтры, — вздохнула Памела и впервые посмотрела прямо на Харлин.
— Назальные фильтры, — глупо повторила Харли, на что Памела покачала головой.
— Такой вариант я даже не рассматривала.
— Почему? — Вопрос прозвучал нелепо, но ничего другого Харлин не придумала. Как она могла отвлечься, пока Памела рассказывала о произошедшем?
— Да просто, — Памела бросила на нее уничижающий взгляд и повернулась к остальным женщинам. — Не воспользуйся он назальными фильтрами, мой особый сорт ночного жасмина вырубил бы его за минуту, и теперь Бэтмен удобрял бы мой сад. Взамен он упрятал меня в эту дыру, где даже на южной стороне солнечного света нет.
— Блестяще, — мрачно констатировала факт Сорока.
Харлин снова пожалела, что не слушала Памелу. Тем не менее, несмотря на попытки сконцентрироваться, она почувствовала, что ее мысли разлетаются стаей птиц. «Сейчас не время считать ворон», — подумала она, а потом удивилась, с каких это пор она использует подобные выражения.
— Пэмми, душка, хочешь, скажу, когда ты дурака сваляла? — тоном знатока поинтересовалась Харриет.
— Да уж, пожалуйста, просвети меня, — саркастически ответила Памела.
— Когда в одиночку с ним столкнулась! Кто же связывается с этой мерзкой мышью один на один? Тебе нужна банда или партнер, на которого всегда можно положиться, — Харриет выглядела настолько самодовольной, что едва не дрожала. — Связываться с Бэтменом самостоятельно — чистое безумие.
— Ах да, конечно, — Памела задрала нос. — Как я могла забыть: женщине нужен мужчина, иначе она никто.
— Ладно, ладно, зайка моя, нам всем нужен кто-то надежный. Человек — не остров, а женщина — тоже человек. Нельзя же работать совсем без подстраховки. Мы с моим дружком — как блюдечко с чашечкой, мы друг друга дополняем. Он Безумный Шляпник, а я…
— Блестящая штучка! — вскрикнула Сорока.
— Мартовская Крольчиха, — поправила ее Пратт.
— Но, в конце концов, ты оказалась здесь, как и я, — Памела обвела комнату рукой и лианы повторили ее жест.
«Как же такое возможно? — удивилась Харли, наблюдая за подопечной. — Это же просто растения, а не змеи!»
Хотя чем-то они действительно напоминали змей.
— Ты здесь, с нами, а твой дружок… где он? — продолжала Памела. — Попивает с кем-то чаек, судя по всему. Такое случается, когда становишься придатком к мужчине. Как жареным запахнет, он столкнет тебя в огонь, лишь бы самому спастись. Они всегда так поступают.
— У нас было по-другому, — рявкнула Харриет.
— Да неужели? — Памела рассмеялась коротко и насмешливо. — А на вид не скажешь.
— Блестяще! — встряла Сорока.
Женщины с укором повернулись к Харлин.
— Непростая тема, — заговорила она, пытаясь собраться с мыслями. Чашка в руке внезапно показалась ей очень тяжелой. Ей вдруг так захотелось опустить веки…
Тем временем лианы в волосах Памелы все удлинялись, скользя по ее плечам, рукам. Но так не бывает. Лианы не могли дорасти до цепей, не могли ломать звенья с такой легкостью, будто цепи сделаны из хрупкого пластика.
«Это невозможно, это галлюцинация, — думала Харлин, глядя, как лианы одну за другой освобождают сперва Харриет, потом Сороку и, наконец, Мари Луизу. — Со мной играет воображение».
— Ошибаешься, — голос Памелы звучал совсем не сонно. — Это не галлюцинация.
«Как я могла произнести это вслух, даже не понимая, что делаю?» — растерялась Харлин. Памела поднялась со стула и направилась к ней.
— Слышала когда-нибудь, что корни могут рвать металлические трубы и крошить фундамент дома?
Женщины встали. Памела нависла над ней, лианы в ее волосах шевелились, точно живые. Чашка Харлин выскользнула из пальцев и с тихим стуком упала на ковер.
«Мой чай… что-то с моим чаем», — осознала она.
