— Уже не так часто. Правда, лишь по той причине, что мы гораздо реже выпускаем их на волю. А когда все же выпускаем, то направляем в специальное перевалочное заведение в Готэме. Как мне кажется, это неправильно, но меня никто не спрашивает.
Харлин нахмурилась:
— Почему вы считаете, что неправильно отправлять их в это заведение?
— Дело не в заведении. Я считаю, что вообще неправильно отправлять их в Готэм. Есть что-то в этом городе, что плохо на них влияет.
Харлин полностью отдалась работе, попутно пытаясь придумать, как улучшить ситуацию в больнице. Возможно, одна из проблем разобщенности клиники состояла в том, что им попросту не хватало персонала.
По ее мнению, им требовалось не менее десяти психиатров на полную ставку. Двенадцать — еще лучше. Но бюджетом распоряжался совет директоров, который постановил, что у них нет средств на дополнительные расходы.
«Скорее всего, в совете заседают одни богачи», — предположила Харлин. Обычно только богатые люди бывают настолько прижимистыми. А потом они еще удивляются, что многим хочется их ограбить. Она точно знала, что, если бы эти богатеи скинулись, за те деньги, которые они выкидывают на шикарные обеды, можно было бы построить новое крыло с плавательным бассейном.
Хотя, наверное, с бассейном пришлось бы подождать до следующего финансового года.
* * *
Через какое-то время Харлин почувствовала, что теряет ориентиры. Она беспокоилась по стольким причинам, что это мешало ей сосредоточиться. Она боялась, что превращается в доктора Персиваля: выполняет рутинную работу и ждет конца дня, чтобы уйти домой. С той лишь разницей, что не напивается до полусмерти. В колледже и в медицинской школе ей приходилось жестко экономить, чтобы выживать на стипендию, и она не могла позволить себе ходить по барам. Она не позволяла себе даже несколько банок пива, так что у нее так и не выработалась привычка топить беды в спиртном. Но если все будет идти, как идёт сейчас, ей, похоже, придется научиться. Хотя еще одна проблема была ей совершенно не нужна.
Харлин перечитала истории болезней большинства пациентов, чтобы составить наиболее подробную картину «Аркхема». В этот раз она особенно внимательно просматривала карточки тех, кто представлял наибольший риск для себя и окружающих. Подобных пациентов оказалось не так уж и много, но большая часть бюджета и ресурсов уходила именно на них. И все равно некоторые ухитрялись сбежать. Джокер, например, славился своими побегами из клиники. Харлин никак не могла понять, как ему это удавалось. Его содержали в одиночной камере на самом нижнем уровне больницы. У его двери постоянно дежурил санитар. А если Джокер приходил в беспокойство, санитаров становилось несколько.
Судя по истории болезни, Джокер в грош не ставил ничью жизнь, включая собственную. Он постоянно рисковал, прыгая из окон и с крыш. Каждый раз, когда он должен был погибнуть, ему дьявольски везло. Однажды он едва избежал смерти, когда его одежда зацепилась за горгулью, украшавшую здание.
Джокер слыл сорвиголовой и искателем приключений, но помимо этого, он являлся законченным социопатом. Его рискованные выходки подвергали опасности других людей. «Эти шуточки для многих оборачивались смертельным исходом», — подумалось Харлин. Тем не менее, его выходки впечатляли ее. Если бы он только направил свою энергию в созидательном направлении, вместо того, чтобы выкидывать очередные трюки ради всеобщего внимания…
Она не сомневалась, он рискует исключительно ради славы. Как большой ребенок, оглушительно орущий: «Посмотрите на меня! Да посмотрите же на меня!»
Правда, этот «ребеночек» погубил кучу народа.
Но если все-таки закрыть глаза на последствия, оставался лишь капризный мальчик с мертвенно-бледным лицом. Харлин напомнила себе, что это не грим. Она не представляла, что с ним произошло. Кажется, Джокер во всем винил Бэтмена. Впрочем, он всегда во всем винил Бэтмена.
«Да уж», — думала Харлин, останься она с таким лицом, ей бы тоже пришлось вымещать злость не только на Бэтмене, но и на всем мире.
В любом случае, ей очень хотелось заглянуть в его голову. Иногда она мечтала об этом, но потом вспоминала, что доктор Лиланд никогда на это не согласится: Харлин была слишком молода и неопытна.
* * *
Доктор Лиланд в целом неплохо справлялась с руководящей должностью, учитывая отсутствие финансовой поддержки и безразличие некоторых из директоров, но исчезни она завтра, что после нее останется? Харлин часто задавалась этим вопросом. Впрочем, никто из здешних врачей не вносил внушительного вклада в развитие клиники. Харлин же не хотела, чтобы ее собственная карьера завершилась подобным образом. Никогда в жизни она не соглашалась на результат «неплохо», и меняться не собиралась.
Харлин еще раз перечитала свои записи и внезапно поняла: за все то время, что Лечебница «Аркхем» защищала приличное общество от сил хаоса и зла, мало кто подумал о проблеме психопатии у преступников женского пола.
«Пора это исправить», — сказала себе Харлин и принялась за специальный проект, который должен был произвести впечатление на доктора Лиланд.
Она подыскивала нужные слова, стараясь не упустить ни малейшей детали. Ее исследование не имело ничего общего с диссертацией или научной работой. Она даже не представляла, чего конкретно доктор Лиланд ожидала от подобного эксперимента. Харлин просто пыталась объяснить, что собирается помочь этим женщинам, если это вообще возможно.
Но кто примет решение? Сама доктор Лиланд? Или она обратится к совету директоров за одобрением? Харлин не знала. Если решения здесь принимались таким же способом, как в академических комитетах, проект будут раз за разом отсылать обратно, требуя внести изменения. В таком случае — помоги ей бог! — процесс мог затянуться на месяцы. Девушка так не любила возню с бюрократией, что лишь при одной мысли об этом намеревалась забросить работу. Бюрократия напоминала ей какое-то ползучее паразитическое растение, которое душило все, на чем росло. Но отказаться от задуманного по этой причине казалось непродуктивным.
Наконец проект был закончен и передан доктору Лиланд. Та попросила подождать, пока она просмотрит десять страниц. На всякий случай, Харлин приготовила графическую презентацию.
Джоан положила бумаги на стол и сообщила, что одобряет исследование.
— Однако я настаиваю, чтобы в комнате находился вооруженный охранник, — добавила она. — И еще один за дверью.
Это была победа. Здравый смысл подсказывал Харлин, что надо хватать добытое и уносить ноги, но она не могла пересилить свое любопытство.
— Всего-то? А я думала, получить одобрение будет сложнее.
Доктор Лиланд улыбнулась.
— До тех пор, пока для этого не требуется специальное оборудование, человеческие жертвоприношения или дополнительные средства, вы можете делать практически что угодно, при условии, что будете держать меня в курсе. Должна сказать, мне было очень приятно рассматривать правильно оформленный проект в письменном виде.
