Возбужденные голоса раздавались уже совсем рядом, хотя слов было не разобрать. Боль в ноге почти утихла, а может, Инна просто перестала замечать ее, слишком увлеченная происходившими переменами, которые она уже больше не пыталась анализировать – принимала как данность.
Улочка вывела Инну на большую площадь. Как она и думала, здесь было много народу: наверное, собрались все жители Старых Полян, включая женщин и детей.
Люди, одетые как экспонаты краеведческого музея… То, что никто не замечал возникшую откуда ни возьмись девушку… Постройки, словно сошедшие со страниц учебника истории… Отсутствие современных автомобилей…
Инна уже догадалась, что непостижимым, невероятным образом вновь оказалась в прошлом. А вот и знакомые персонажи – Егор Савич и товарищ Рокотов. Они стояли перед собравшимися, окруженные толпой, и громкий властный голос Рокотова заглушал рокот толпы:
– Говорю вам в последний раз, товарищи. Если вы и дальше будете саботировать стройку, пеняйте на себя. Партия уполномочила меня принимать решения на месте. И решение будет принято. Те из вас, кто будет выказывать неподчинение…
Толпа отхлынула от выступавшего и, словно челн на берег, вынесла вперед женщину. Она стояла перед Рокотовым, глядя прямо на него, спиной к Инне. Что-то в облике женщины показалось ей знакомым, и она подошла ближе, беспрепятственно минуя находящихся вокруг людей.
– На что вы пойдете, собираясь уничтожить нашу деревню? – спокойно спросила женщина.
Инна сразу же узнала этот голос и прибавила шагу, чтобы заглянуть говорившей в лицо. Еще немного, и девушка оказалась возле нее.
Вместо неопрятного платья на женщине были темная юбка и светлая блуза. Густые волосы гладко причесаны, забраны в тяжелый узел на затылке и прикрыты платком. Лицо выглядело моложе, а взгляд был прямой и твердый. Она смотрела на Рокотова без тени страха.
– А вы, гражданка, как я понимаю, главный провокатор? – громким свистящим шепотом проговорил Рокотов.
Это, видимо, должно было напугать женщину, но прозвучало театрально и потому смешно.
Она усмехнулась краем губ и ответила:
– Наша тут земля. Стройте где хотите – разве мало вам места? Только не здесь.
– Что за нахальство! – возмутился Егор Савич.
Пот лил с него ручьем, он то и дело доставал не первой свежести платок и промокал лоб. А вот Рокотову, казалось, жара была нипочем. Что его задевало, так это сопротивление толпы и невозмутимая уверенность наглой бабенки.
– Партия приняла решение – предприятие будет построено здесь! – Он ткнул пальцем себе под ноги. – На этом самом месте! Несогласных – к стенке.
Инна видела, что Рокотова трясет от бешенства. Он и непокорная жительница Старых Полян стояли друг против друга, скрестив взгляды, и ни один не отводил глаз.
– Никогда не будет по-вашему, – обронила она.
– Завтра начнутся строительные работы. Если будет замечена попытка саботажа, вас – лично вас! – будут судить и расстреляют.
Кто-то взял Инну за руку. Она вздрогнула и обернулась. Рядом стояла Ева, чуть поодаль – Сева. Люди вокруг не замечали их точно так же, как не замечали Инну.
– Куда вы подевались? – спросила она.
– Они все-таки убили Хранителя, – сказала Ева.
Дети синхронно вскинули руки и вытянули перед собой.
Инна повернулась туда, куда они указывали.
Площадь была совершенно пуста. Инна завертелась на месте, но временной пласт снова сместился: возле нее больше никого не было. Дети тоже исчезли.
Вместо дня снова наступили закатные сумерки. Разрушенные дома, словно закопанные в землю по самую крышу, густо-синие тени деревьев, трава по пояс.
На том месте, где только что стояли Рокотов и Егор Савич, находилось желтое приземистое одноэтажное здание, вытянутое в длину. Одно крыло его почернело, выгорело от пожара. Возле этого здания, раскинув руки, лежала женщина.
«Не ходи!» – пискнул внутренний голос.
Инна подошла к лежащей.
Хранитель – это, конечно, была она, только почему-то моложе, – смотрела в небо широко открытыми мертвыми глазами. Желтая узорчатая блузка была залита кровью, на груди и животе расцветали алые цветы. Синяя юбка задралась, бесстыдно обнажив белые полные ноги, и Инне захотелось одернуть ее. Но она не стала. Женщина умерла почти сто лет назад.
И тем не менее говорила с Инной – и здесь, и в Казани.
«Я – Хранитель!» – прозвучало в памяти.
И в тот же миг, едва вспомнив об этом, Инна услышала эти слова.
Покойница смотрела прямо на нее, а в следующее мгновение села, несмотря на жуткие раны. Платок свалился с головы, оставшись лежать на земле. Инна, будто примороженная этим взглядом, стояла и смотрела, хотя все внутри кричало: беги!
Женщина усмехнулась. Инна уже видела эту усмешку, когда она осмелилась спорить с Рокотовым.
– Убили меня, видишь? – Хранитель коснулась окровавленной груди. – Но я не умерла. Им не удалось сделать так, как они хотели. И ты вернулась.
Хранитель стала подниматься на ноги, одновременно протягивая руки к Инне. Кровь выплеснулась у нее изо рта, и это будто разрушило неведомое заклятие. Вновь обретя способность двигаться, Инна заметалась по улице. За спиной у нее было желтое здание, впереди – разрушенные дома и заросшая дорога. Инна хотела броситься туда, но жуткая покойница преграждала путь.
Нужно забежать в здание, попытаться закрыться там, а потом выбраться через другой вход или окно!
Приняв решение, Инна побежала к двери.
– Тебе не сбежать! Не надо прятаться! Ты не сможешь уйти!
«А я все-таки попробую!»
Глава 16
Оказавшись внутри, Инна попыталась закрыть за собой дверь, но в косяке что-то хрустнуло, треснуло, и дверь так и осталась едва притворенной.
Инна, пятясь, отошла вглубь.
Каждую секунду она ожидала, что восставший мертвец покажется в дверном проеме, но ничего не происходило. Не доносилось никаких звуков: Старые Поляны вновь погрузились в тишину.
Инна очутилась в узком длинном коридоре. Что это было за здание, она пока так и не поняла. С левой стороны даже сейчас, кажется, слабо тянуло гарью – там было выгоревшее крыло, поэтому Инна направилась в правую сторону.
Девушка шла, не включая фонарика на телефоне. Казалось, что в темноте безопаснее: так ее не будет видно снаружи.
Поскольку на улице еще не совсем стемнело, кое-что еще можно было различить. Помещение было пустое, лишенное мебели, но почему-то заваленное трухлявыми досками. Пахло сырой штукатуркой, мокрой землей, гниющим деревом, еще чем-то затхлым, неприятным. Идти приходилось медленно, осторожно переступая через завалы мусора.
