Нина тоже думала, что это Лютаев. Нет, она была в этом почти уверена.
– И на кого они все смотрят? На кого, Нина?
Она не стала отвечать. Она забрала у Чернова фотографию мамы и альбом, а собственный снимок стерла из памяти его мобильного. Чернов не пытался ей помешать, кажется, он смотрел на нее с жалостью. Можно подумать, ей нужна его жалость?! Можно подумать, осталось еще хоть что-нибудь, способное вышибить ее из седла. Нельзя вышибить из седла того, кто уже давным-давно валяется под копытами лошади…
Больше они не разговаривали. Нина не хотела, а Чернов не настаивал. Они даже разошлись по разным комнатам: Нина в спальню к Темке, а Чернов на тахту в гостиную. Он не собирался спать, вместо этого взял с полки первую попавшуюся книгу. Нина посмотрела, это снова оказалась «Дикая охота короля Стаха». Подходящая книга, вполне себе атмосферная, уснуть с ней будет тяжело.
…Вот только Чернов уснул. Кажется, Нина и сама задремала рядом с Темкой. Ее разбудил странный звук: не то шорох, не то скрежет, не то и вовсе шепот. Несколько мгновений она лежала неподвижно, затаив дыхание, всматриваясь в темноту перед собой, в темноте этой пытаясь нашарить сына. Темка спал, свернувшись калачиком.
Осторожно, стараясь не издать ни звука, Нина сползла с кровати и тут же под кровать эту заглянула. Она была готова ко всему. К тому, что увидит притаившегося под кроватью Лютого, к тому, что из-под кровати высунется когтистая звериная лапа, но слабый свет фонарика высветил лишь улыбающуюся тряпичную куклу. Клюкве не нравилось спать на подушке, Клюква привыкла к укромной темноте тайника. В тайник Нина тоже заглянула и, когда не нашла там никого и ничего, наконец-то вздохнула полной грудью.
За окном, за прозрачной тюлевой завесой, тоже никого не было. Наверное, это хороший знак. Наверное, разбудил ее какой-то случайный звук, может быть, птичий крик. Нина вышла в коридор, заглянула в гостиную. Диван оказался пуст, «Дикая охота короля Стаха» лежала на полу корешком вверх. Мама всегда ругала Нину, если она оставляла так книгу. Нина бы тоже отругала Чернова, если бы нашла…
Его не было ни на кухне, ни в доме. Зато дверь, ведущая во двор, оказалась открыта. Засов тускло светился в темноте. Сработала магическая сигнализация. А Нина не сработала, обещала присмотреть за Черновым, но не присмотрела, и теперь он ушел. Хорошо, если добровольно. Плохо, если его позвали…
Нина вышла на террасу, замерла, прислушиваясь и всматриваясь. Если бы можно было раздвоиться, половину себя оставить в доме, а вторую половину отправить на поиски Чернова, она бы так и сделала. Но теперь ей приходилось выбирать. Дверь можно закрыть, пусть не на засов, но на ключ. Закрыть и не уходить далеко от дома. Да ей и не нужно далеко уходить, вот оно – озеро, плещется прямо у стен, шепчет что-то непонятное. Шепчет… Сначала шепот, а теперь песня, далекая и тихая. Хороводная. Вот какая это песня! И означать это может только одно: пока Нина топчется тут в нерешительности, навки уже водят свой смертельный хоровод. Вокруг кого водят?
Она метнулась к окну спальни, взглянула на спящего Темку, заскочила в прихожую и сдернула с крючка ключи, нащупала в углу ружье. Ружье против русалок не поможет, но Сущь может отпугнуть.
– Я быстро, – пообещала она шепотом, заперла дверь на замок и сбежала по лестнице.
На берегу не было никого. Закричать бы, позвать Чернова по имени. Но крик может разбудить Темку и привлечь внимание. Чье? Да чье угодно! У нее хватает врагов. Значит, придется молча, практически на ощупь. Да, она рванула в воду сломя голову, спасая Темку, но тогда у нее не оставалось выбора. Да и не думала она тогда ни о чем, не просчитывала. А сейчас вот подумала и просчитала. Сейчас выбор был. Черная лодка вспорола острым носом прибрежные кусты и уперлась в песчаный берег. Откуда она взялась, Нина не знала. Может, ее принесло течением, притащило к ее дому невидимым водоворотом. Может, ее забыл какой-нибудь отчаянный рыбак не из местных. Обязательно не из местных, местные не ловят рыбу на Темной воде. Не важно! Важно, что лодка есть, а на дне лодки лежит весло. Только одно, но Нина как-нибудь справится.
Лодка качнулась, когда Нина в нее шагнула. Качнулась, но удержалась на плаву. На ощупь она была мокрой и слизкой, и это наводило еще на одну догадку. Лодку не принесло течением, лодку подняло со дна озера. Какой силой подняло, Нина не желала знать, достаточно того, что она согласилась принять этот странный подарок. Да, подарок. Потому что на дне она увидела не только весло, но еще и венок. Гоголевской панночке бы такой подошел. Дурманом пахнущие луговые цветы, острые, как пики травы. Подарок. Теперь уже нет никаких сомнений. Нине казалось, что она даже знает, от кого он.
А лодка уже отплывала от берега, скользила по лунной дорожке. Нина надела венок. Нельзя отказываться от подарков. Даже от таких странных. И еще ей нужно остановить хоровод. Тот самый хоровод, который издалека кажется водоворотом. Тот самый хоровод, который вот-вот утянет на дно Чернова.
Теперь она видела больше. Теперь она видела почти так же ясно, как днем. Навки – белолицые, черноглазые, голодные. Волосы как водоросли, извивающиеся нечеловеческие тела, тихая песня. Хороводная. Глаза Чернова широко открыты, но он ничего не видит. Или видит что-то свое, что-то нездешнее, вымороченное. Потому что он улыбается тем, кто сжимает и сжимает круг, кто тянется к нему гибкими телами, кто стонет от вожделения и нечеловеческого голода.
А лодка замерла: ни вперед, ни назад. Словно зацепилась за дно невидимым якорем. Только не зацепилась. Лодку держат белые когтистые руки, и черноглазые русалки смотрят на Нину из воды.
– Прими эту жертву. – Голоса в голове, десятки голосов: – Стань одной из нас. Стань лучшей из нас.
Лодка раскачивается. Нет, ее раскачивают когтистые руки. Как колыбель.
– Отпустите его. – Собственный голос кажется ей незнакомым. – Я сказала, отпустите его немедленно!
И от голоса ее по темной воде идет мелкая рябь, как от ветра. И навки, те, что держали лодку, бросаются врассыпную, но не уплывают далеко. И остальные не размыкают круг, не прекращают водить свой смертельный хоровод.
– Ты нужна нам. Не противься. Прими дар…
Лодка снова плывет, и кольцо белых рук размыкается перед ней, впускает в центр хоровода, к неподвижному, зачарованному мужчине.
Мужчина красив. Пелена морока разгладила напряженную морщинку на его лбу, а навки расчесали мокрые волосы костяными гребнями. У него мощная шея и широкие плечи. Она видит, как перекатываются мышцы под загорелой кожей. Она почти чувствует, как вонзаются ее когти в его горячую плоть. Кровь вкусная, сладкая, как сама жизнь. Мужчина поделится с ней и первым, и вторым. С радостью поделится. А в ее власти сделать так, чтобы он умер счастливым. Она видит серебряные нити морока, что оплетают его тончайшей паутиной. Она и сама может сплести такую паутину. Нет, не такую! Ее морок будет куда сильнее, куда красивее и беспощаднее. Ей лишь нужно убить мужчину. Вот этим костяным ножом, еще одним навьим подарком…
