– А где юмор? – спросила девушка разочарованно.
– Не гони лошадей, Ольга Петровна, юмор сейчас будет. Так вот, отыскался один шустрик, который подошел к делу совсем уж творчески. Нашел он двух девиц, которые на шлюх не походили нисколечко, сама знаешь, таких навалом. Смастрячил им военную форму, чтоб не нарваться, не в точности такую, какую тогда носили, а с некоторыми фантазиями, чтобы в случае чего никакой статьи пришить было нельзя. Одной вообще Георгиевский крест повесил – царский орден, если ты не знала, другой – парочку каких-то медалей, кажется, даже не военных, а типа за спасение утопающих. В Голливуде иногда наших вояк в таких вот примерно мундирах показывают – хоть стой, хоть падай.
– А я знаю, – живо проговорила Ольга. – Иногда отец с дедом садятся под пивко такое вот кино по видаку смотреть. Хохочут в две глотки, объясняют мне, в чем тут юмор. Я в форме не разбираюсь, до меня это не доходит, но из вежливости делаю вид, что мне интересно. Я деда уважаю.
– Вот именно. Потом выбирает он клиента, с виду денежного, подходит и интересуется: дорогой товарищ финн, вы как предпочитаете, с обычными дешевыми шлюхами поваляться или за другие деньги пообщаться с самыми настоящими пограничными капитаншами? Мол, сами знаете, что у нас в стране делается. Нигде зарплату не платят по полгода, и у пограничников тоже. Вот девчонки от безденежья сюда иногда и приходят подрабатывать. Он им и декорации устроил, у одной в комнате автомат на стене повесил, учебный, не стреляющий, и портрет Сталина, у другой – штук пять штык-ножей, пустые магазины, еще бутафорию какую-то. Финны велись с визгом, ни один не отказался ломовые деньги платить. Да и понятно, попробуй он у себя такое предложить своей офицерше, та бы его в землю вбила и в суд тащить не стала бы.
Ольга рассмеялась.
– А вот это и правда юмор! И что, так никто и не понял?
– Да где им понять, чухне белоглазой. – Алексей с некоторым пренебрежением махнул рукой. – Ну а дальше мы дембельнулись. Уходили – на гражданке была засада, а пришли – она уже в кубе. Даже батя уже не налегал, чтобы я в институте восстановился, а у Макса и Пашки отцы вообще об этом не заикались. Им круче пришлось, чем моему, помыкались изрядно, все понимали. Батя дал толчок. Он нас всех троих взял к себе на стройку, этакими младшими помощниками старшего прораба. Там и уметь ничего не надо было, просто строить работяг, смотреть, чтобы кирпич на сторону не гнали, на работе не пили и все такое прочее. Короче, чтоб безобразий не нарушали. Батя говорил, что дембельнувшийся солдат сплошь и рядом может быть отличным организатором, а уж получать приказы сверху и вниз их передавать вообще способен лучше многих других людей. Тут он в точку угодил. Когда строили некоторые шантарские заводы, дембелей на них вербовали эшелонами. Многие так и прижились, в люди вышли, кто в небольшие, а кто и в серьезные. Как на армию бочку ни катили, а она многому полезному учит. Ну вот. Поработали мы с годик, а там как-то незаметно пошли самостоятельные дела. Я две бригады отделочников организовал, Макс подрядился для одного дома, «дворянского гнезда», найти надежных работяг, чтобы хорошо сделали фундамент, а там и каменщиков им подобрал. У Пашки тоже случилась парочка таких моментов. Пошли уже чуточку другие деньги. Поработали мы так на стороне годик, а потом как-то за коньячком сели, обсудили все и решили объединяться. Неужели три бывших погранца, старые кореша, не потянут? Паша как раз женился, самым из нас первым, а Маринка у него, хоть и совсем тогда молоденькая, твоих лет, бухгалтером оказалась от бога. Вот и рванули вчетвером. Дело пошло. Поднялись мы. Такие вещи не только в американских кинах бывают, хотя в жизни, конечно, реже. Тут еще и в том дело, что мы пришли в самое время. Сегодня уже черта с два так развернулись бы на голом месте, а тогда многим удавалось. В общем, есть АОЗТ «Мастерок», мы трое и Маринка. И ничего плохого впереди не маячит.
– Я, честно, одного не пойму, – сказала Ольга. – Вы же не строители. Ну ладно, Маринка ваша – бухгалтер от бога, это я понимаю, у меня у самой мама такая, но вы-то?
– Ну, это я тебе в два счета объясню. Тут все просто. Понимаешь, во многих бизнесах самому не надо быть специалистом. Нужно уметь хорошо подобрать классных профессионалов и наладить дело так, чтобы они работали как часы, а сам ты при таком раскладе, если со стороны посмотрит человек непонимающий, вроде бы и не при делах. Ходишь себе весь из себя такой, руки в брюки, и ничего не делаешь, только на «Лексусе» катаешься. Для чего ты тут вообще нужен? Такому зрителю и невдомек, что ты именно так дело и поставил, чтобы оно крутилось гладко, само по себе. Но это вовсе не значит, что мы так и ходим руки в брюки. В России живем. За многим нужно посмотреть самому, какой бы ты механизм ни выстроил. Ну вот, вкратце такая биография. Неужели тебе интересно было?
– Конечно, – сказала Ольга совершенно серьезно. – Едешь вот так мимо какой-нибудь стройки, снаружи все скучно, а за кулисами, оказывается, столько всего интересного.
– Я тебе кучу интересного еще не рассказал. Может, выпадет случай, а то и объекты сможешь посмотреть.
Тут Алексей с некоторой грустью констатировал, что неприкрытый намек на будущие встречи она с исконным женским умением пропустила мимо ушей, словно и не слышала. Вообще-то это ни о чем еще не говорило, но оптимизма не прибавляло.
– Ну что, теперь, наверное, твоя очередь творческой биографией делиться, – сказал он, постаравшись, чтобы прозвучало без малейшего нажима.
Ольга чуть растерянно пожала плечами, улыбнулась.
– Я вот подумала, что мне и рассказывать нечего. Школа да универ. О чем тут говорить-то? Разве что… Мне три года назад предлагали идти на конкурс «Мисс Шантарск», но сразу зашугали. Мол, все участницы этого мероприятия обязаны семь дней в неделю спать со спонсорами, а уж потом те решат, кому корону нахлобучить. Я не стала проверять, как там на самом деле, махнула рукой и не пошла. Вот. А больше и рассказать нечего.
– А папа с мамой, интересно, кто?
Она охотно, без заминки ответила:
– Мама – глава семьи. Неофициально, но фактически. Она, все говорят, бухгалтер от бога, как ваша Маринка. Вот одна старая знакомая еще лет одиннадцать назад и позвала ее в «Дублон-банк».
– Да, серьезная контора, – сказал Алексей. – Долго продержится. Знающие люди говорят.
– Ага, мама тоже так говорит. Она сейчас начальник отдела, в деньгах не купается, но мы с Демоном сухую корочку не жуем и старые платьишки не перешиваем.
Ну вот, теперь кое-какие фрагменты мозаики легли на место. Многое объясняется.
– А папа? – спросил Алексей.
На очаровательное личико набежала легонькая тень.
– А с папой далеко не так безоблачно. Он, как твой, был инженером, только не строителем, а на комбайновом. Понимаешь?
Он кивнул. Кто же в Шантарске не знал, что на месте бывшего комбайнового который год цветет и пахнет очередной «подсолнух» с офисами?
– Конечно, кто-то из тех, кто оттуда ушел, нормально устроился, а некоторые даже стали вроде тебя, – продолжала Ольга с легкой грустью. – А вот у папы, на беду, специальность была какая-то уникальная, которая на тех заводах, что остались, абсолютно не нужна. Ну, помыкался. В автосервисе поработал. У него вообще-то к машинам руки хорошо лежат. Нашей «девятке» пятнадцать лет, а она у него как швейная машинка. Но не сложилось там что-то. Он последние пять лет охранником в торговом центре «Бирюса» работает. – Ольга посмотрела ему в глаза с той же грустноватой хмельной откровенностью и сказала: – Ага, и получает в пять раз меньше мамы. Охранника найти в сто раз легче, чем хорошего начальника отдела в солидный банк. Мама умная, она его никогда в жизни не попрекала и не строила, но все равно… – Она тихонько фыркнула, опустила глаза и добавила: – А знаешь еще что? По некоторым данным, у нее давно любовник есть. Из своих. Хотелось бы мне верить, что папа об этом не знает.
