– Да, конечно. Я же сказал, деньгами на хозяйство распоряжайся так, как хочешь.
– А может, я завтра еще и постираю? Уж это я умею. Ты уже пару джинсов изгваздал на своих объектах. И три футболки насквозь пропотели.
– А «Уютный дом» на что?
– Они же только послезавтра приедут. Алешенька, ну можно? Я полезной быть хочу, может, мне это для самоутверждения нужно.
Она смотрела так умоляюще, хотя наверняка частью и с наигрышем, что Алексей махнул рукой и смилостивился:
– Ладно, самоутверждайся.
В конце концов пара джинсов да три футболки – невелика работа для его навороченной стиралки. Не над ручьем, как бабушка в деревне. И потом после напряженной умственной работы, от какой нервные клетки горят, быть может, и в самом деле неплохо отвлечься на физическую, ничуть не тяжелую, мозгам отдых дать.
– Валяй, – сказал он. – С машинкой управишься?
– Я смотрела. Там нет ничего сложного. У нас почти такая же.
– Ну, тогда благословляю. Джинсы с футболками я в малый комод в спальне складываю. Ты чистые просто суй вверх, на свободное место. А сейчас надо бы и тебе поужинать.
– Я через полчасика, ладно? Разогрею потом. У меня там остался незаконченный кусочек главы, как раз на полчаса где-то, – проговорила Оля, гибко встала и вышла.
Алексей посмотрел ей вслед с уважением.
Пахала она и в самом деле как три папы Карло, создавшие колхоз «Золотой ключик». Из кабинета появлялась лишь в туалет и поесть. С этой стороны Алексей ее до того не знал. Теперь, как и всякий человек, много и старательно пахавший, он относился к ней с почтением.
Работящая оказалась девочка и, как теперь выяснилось, еще и повариха хорошая. Но главное – кабинет, где она сидела почти безвылазно. Два раза Алексей даже не знал точно, когда она ложилась спать. Оля приходила в спальню, когда он уже безмятежно дрых, хотя сам ложился не раньше полуночи – купил новый роман Кинга и перед сном часок лежал с книжкой.
Оба раза они просыпались в объятиях друг друга. Это как-то само по себе во сне получалось.
На третью ночь Оля, по ее собственным словам, решила его утешить хотя бы программой-минимум, сделать то, что уже неплохо освоила.
– Надо ж тебя по-женски пожалеть. Неужто я не чувствую, как тебя по утрам стояк бьет? – шепнула она ему на ухо.
Ольга не смущалась называть иные вещи своими именами, но непременно тихонечко и лучше в темноте.
Утешение обернулось легонькой комедией. Оля, так и не успев приступить к делу, отключилась, уткнувшись лицом в его бедро. Она не проснулась, когда Алексей укладывал ее нормально, головой на подушку.
Утром Оля слегка конфузилась и считала, что опозорилась. Алексей ее утешал, посмеиваясь про себя, но и чуточку горюя о том, что не состоялось.
Он отхлебнул компота и принялся за котлеты, оказавшиеся подсоленными именно так, как ему нравилось.
Лист 14
Оля принесла в спальню выглаженные джинсы и футболки, положила их на комод, выдвинула верхний ящик и тут же печально покачала головой. Ну конечно, мужчина, что с него взять.
Все там лежало вовсе не комьями, было свернуто более или менее, однако не в аккуратных стопочках, а кучей, как придется. Ну да, Леша вчера этот принцип точно обрисовал. «Клади наверх, на свободное место». Сразу видно, что так он все время и поступал. И куда только смотрит «Уютный дом»? Или Алексей в промежутках меж их визитами, выбирая джинсы, рубашки и футболки, все опять по-своему перекладывает? Скорее всего, так оно и происходит.
Ну, это не проблема. Оля решила, что не так уж и много времени потребуется ей на то, чтобы уложить все в порядке, теми самыми аккуратными стопочками. Причем джинсы к джинсам, рубашки к рубашкам, футболки к футболкам, а не так, как сейчас, когда они варварски перемешаны.
Оля выдвинула верхний ящик комода до конца, запустила обе руки в кучу белья, подняла ее, оказавшуюся неожиданно тяжелой, и собралась положить на постель, чтобы уж потом содержимое всех трех ящиков привести в божеский вид. Тут из этой кучи неожиданно выскользнула большая конфетная коробка и тяжело шлепнулась на постель. Крышка, два уголка которой были надорваны еще раньше, отлетела. На темно-красное покрывало посыпались фотографии, какие-то маленькие красные книжечки и награды на разноцветных ленточках.
Оля присела на постель и тихонько сказала самой себе:
– Любопытство губит кошку.
После этого она, не колеблясь, протянула руку к этой куче. Ей было чуточку стыдно, но то самое любопытство пересилило. В конце концов, она не копалась специально в чужих вещах, они сами вывалились, все равно их следует собрать назад в коробку, а сделать это можно только руками.
Крест чуточку странной формы, с закругленными концами, весь покрытый рельефными треугольными полосками, в центре – государственный герб, двуглавый орел. На обороте номер и надпись старославянскими буквами: «МУЖЕСТВО». Красная лента с белыми полосками по краям.
Медаль на серой ленте с двумя синими полосками по краям. Посередине большие, залитые красной эмалью буквы: «ЗА ОТВАГУ». Под ними какой-то странный танк с двумя башнями и еще третья пушка сбоку торчит. Над ними три самолета, мал мала меньше, тоже какие-то странные, с прямыми крыльями. На обороте только номер.
Медаль на красной ленте с зелеными полосками по краям. Профиль старика со странной прической, по бокам, полукружьями, буквы: «АЛЕКСАНДР СУВОРОВ, под барельефом две лавровые веточки. На обороте, кроме номера, две перекрещенные то ли сабли, то ли шпаги – Оля в таких вещах плохо разбиралась – остриями вниз.
Медаль на зеленей ленте с красными полосками по краям. На взгляд Оли, самая красивая. На ней… ну да, это же пограничный столб! У дедушки на медали похожий. Поверх него перекрещенные винтовка и сабля, а по бокам венок из дубовых и лавровых листов. На обороте, кроме номера, выпуклые буквы: «ЗА ОТЛИЧИЕ В ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ».
Красные книжечки носили одинаковые названия: «Удостоверение к государственной награде Российской Федерации» и выглядели совершенно одинаково: красная обложка, внутри две странички. Орден Мужества, медаль Суворова, медаль «За отвагу», медаль «За отличие в охране государственной границы». В каждой подпись – президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин. И везде – Гартов Алексей Валентинович.
Все четыре награды еле уместились на Олиной ладони. Они были тяжелые и настоящие, очень убедительные.
Она ничего еще не понимала, но не сомневалась в одном. Таких наград ни за что не получил бы повар, служивший не только на безопасной и даже веселой финской границе, но и в любом другом месте. Их вообще не получил бы повар!
Оля вспомнила, что недавно говорил ей дедушка. Теперь она начинала думать, что зря ему не поверила.
Девушка отложила награды и – семь бед, один ответ – взялась за фотографии, цветные, но явно сделанные каким-то скверным аппаратом. Она собрала их в стопочку и стала разглядывать по одной.
