Звук был увеличен на максимум, в голове зазвенело мгновенно, а в малом зале сидящий с неестественно прямой спиной Адзауро-старший, разъяренно прошипел:
– Раз, Акихиро. Всего раз. Ты использовал его напрасно.
«О чем речь?» – Слепой тоже пытался подслушать, но этих и в разговоре один на один хрен поймешь, а сейчас я и вовсе не была уверена, что расслышала все слова правильно.
И я еще больше усомнилась в своих знаниях языка, едва услышала ответ Адзауро-младшего, присевшего на подоконник и забавляющегося с пытающейся сесть на его белоснежную перчатку бабочкой:
– Голодная собака палки не боится.
«Чего?» – слегка обалдел Слепой.
«Ну конфликт у них, вот чего», – ответила ему, вслушиваясь в происходящее далее и откровенно говоря находясь в стадии оглухления, из-за непрерывного пения цикад, будь они неладны.
«Это я понял, что конфликт, я не понял с хрена ли?!» – выразил и мое непонимание напарник.
Между тем, Адзауро-старший, который после слов младшего некоторое время дышал, гневно раздувая ноздри, произнес:
– Разве породистый пес, к чьим ногам падает любой цветок, может быть голоден?!
Чего?!
«Кей, они вообще, о чем? Пес, цветы, голод? Где логика?» – Слепой явно психанул.
Я уже просто молчала, ощущая накатывающую мигрень и вслушиваясь в ответ Акиро:
– Истинный ценитель, никогда не пройдет мимо редкого цветка.
– А следовало бы! – прорычал дед.
И получил в ответ все тот же идиотизм:
– Голодная собака палки не боится.
«Да твою мать! Причем тут голодная шавка до цветов и в чем суть конфликта?! – возмутился Слепой. – Кей, я вообще правильно все перевел?!»
«Нестабильная плазма сие ведает», – мрачно ответила я.
Идея с устройством коматозного состояния для младшего Адзауро мне нравилась все больше. А что – выгодно со всех сторон, останется на месяц в поместье, под моим зорким присмотром, недвижимый, безопасный, без закидонов и уклона в заповеди яторийского народа. Определенно шикарная идея.
И тут разговор деда с внуком завершился. В смысле дед бы продолжил, но Адзауро-младший, наплевав на этикет и правила, взмахнул рукой, встряхивая с пальцев бабочку, и покинул зал Цикад.
«Нидерсенга не понял, – сообщил мне Слепой».
Собственно, я тоже.
Отключившись от визоров, я смыла всю косметику окончательно, переоделась, вернулась в комнату и только устроилась в длинной безразмерной майке на циновке, собираясь записать услышанное и возможно, таким образом, наконец весь этот бред осмыслить, как в двери постучали.
Далее, по своему обыкновению не ожидая, пока я скажу что-то вроде «Войдите», дверь отъехала в стену, демонстрируя, что и так умеет, а не только открываться, две служанки, стоящие на коленях перед входом, поднялись, снова вошли, опять сели на колени, поклонились, и выдали:
– Младший господин объявил вас своей невестой, высоко оценив ваш танец вееров, младшая госпожа.
Я как-то сразу ощутила подвох во всем вот этом, жаль не осознала весь размер этого подвоха.
– Вам предстоит выезд в клан Цветущих Лилий, – продолжили разом обе служанки.
То есть Хризантем им было мало…
– Господин приказал подготовить вас. Он уже ожидает. Господин сказал, вы высоко оцените прогулку по садам Цветущих Лилий.
Может я ему сразу ноги переломаю? Ну так, чтобы избежать всяческих прогулок?
– Позвольте вас подготовить, – опять в унисон выдали служанки, и поднялись.
***
Следующие полчаса я тихо офигевала. Обалдевала. Впадала в состояние шокированного созерцания за происходящим. Недоумевала. Эпитетов можно было подобрать многое, но едва ли все они могли отразить хоть часть того, что творили с моим образом.
Меня переодели.
Весьма странным даже для Ятори образом.
Для начала мне перетянули грудь. Очень туго, обмотав тканью собственно грудь, ну и следом за ней талию, лишив меня последней таким нехитрым образом. Я вообще всегда думала, что женская фигура типа «квадрат» нигде не в моде, но видимо ошиблась. Затем последовала водолазка, скрывшая все ими навороченное, ну и заодно всю меня от подбородка до кончиков пальцев. Но это было не все, это они только начали!
На водолазку, обтянувшую визуально квадрат, надели рубашку с круглым воротом и подкладными плечами, которая вообще никому не могла бы пойти. Ну разве что шкафу. Или вешалке. Но не мне конкретно, и не любой девушке в общем.
Потом, поверх этого последовало черное платье на тонких лямочках, подчеркнувшее квадратообразное очертание моей новой фигуры, и свисавшее чуток ниже колен.
Но даже это было еще не все! После они принесли ботинки! Здоровенные, с высокой шнуровкой и толстой подошвой ботинки! Последние окончательно дополнили образ мужеподобного квадрата, но не основательно с точки зрения служанок. Потому как те, в конечном итоге, собрали мне волосы в неаккуратный пучок, сдобрив эту отвратную прическу изрядной долей серого геля.
Сказать, что я теперь выглядела мало привлекательно, это ничего не сказать.
Но им этого оказалось мало. Невыразительная серая помада на губы, и серова-то белый тоник, придавший моему лицу явственно нездоровый оттенок.
Еще утром, я считала себя довольно привлекательной. Не без изъянов, конечно, но так, в принципе… А вот то, что смотрело на меня из зеркала сейчас, было хуже даже той толстой прыщавой школьницы, коей я не так давно являлась.
И вот после всего этого, эти две эскулапки мира моды, отступили на шаг, оценивая ущерб своих действий, поклонились и сказали:
– Вы готовы, младшая госпожа.
Серьезно, что ли?!
«Кей, подали транспорт к выходу, тебя ждет Адзауро-младший. Походу едете только ты и он», – сообщил мне Слепой.
Мне подали сумочку в окончательном добивании образа. Кирзовая суменция в половину меня размером, идеально гармонировала с ботинками, на четыре размера больше моей ноги, так что.
– Супер! – констатировала я, этот жуть-стайл образ.
И напялив на плечо сумку, точнее суменцию, я развернулась и покинула гордых своим маразмом прислужниц. Вопросы у меня, конечно, были, но я уже точно знала, что эти не ответят, а вот Адзауро может сказать хоть что-то, пусть и своим психопатическим завуалированным способом.
***
Когда я сбежала вниз по ступеням лестницы Хризантем, весь воск превращающий пол в каток уже стерли, а кто-то оттирал и пятно крови – видимо исаку Толла здорово приложилась.
Увы, исследовать место ее падения и оценить полученные ею травмы не удалось.
– Маари, я жду, – произнес, стоящий в холле Акихиро.
