«Что за херня?»
«Ты меня спрашиваешь?» – несколько раздраженно ответил он.
«Да, – я попеременно переключалась от одной камеры к другой, и мне были доступны все, расставленные по дому. – У меня доступ есть. Учитывая, что у нас один логин и пароль, у тебя он, соответственно, так же должен быть».
На том конце раздалось невнятное ругательство, и слепой констатировал пренеприятнейший факт:
«У меня доступа нет».
Оригинально.
– Маари, – между тем раздалось из моей комнаты, – между прочим я жду.
– Чего? – спросила, проверяя пароль входа в сферу наблюдения.
– К примеру, благодарности, – сообщил Адзауро.
– Ааа, – протянула я, не понимая, что за херня – пароль тот же, соответственно Слепой должен был все видеть так же, – ну жди дальше. В принципе это личное дело каждого, на что ему тратить свое свободное время.
Да в чем же дело?!
Переключилась на свою комнату – улыбка Адзауро становилась все явственнее.
– Что ты сделал с камерами? – мрачно спросила я.
Усмехнулся и произнес:
– Отвечу. Возможно. После твоих слов благодарности.
Я вышла из ванной, прислонившись плечом к дверному косяку и продолжая подпиливать ноготки, пристально посмотрела на Адзауро.
Социопат вполне вольготно устроившийся на подобии дневной кровати, лишь насмешливо взглянул на меня, после чего вновь уделил все свое внимание потолку. Ну да, на потолке было чисто, в отличие от пола, на котором в живописном беспорядке валялись четыре из моих пяти шелковых халатов и десять метров плотного хлопкового пояса.
– Красный тебе идет, – абсолютно не глядя на меня, произнес Адзауро.
– Сильно в этом сомневаюсь, как, впрочем, и в твоей вменяемости.
И зашвырнув пилочку обратно в ванную не глядя, я, сложив руки на груди начала с главного:
– Это что сейчас было?
Акихиро промолчал, все так же безразлично взирая в деревянные доски на потолке.
Потрясающе!
– Ты вообще осознаешь, что твое вмешательство может стать причиной моего отлучения от рода Адзауро, и как следствие, ты останешься без охраны.
Если и существовал человек, которому было абсолютно плевать на собственную безопасность, то, похоже, я имела несчастье наблюдать его сейчас.
– Это очень здорово, что ты умеешь держать лицо в состоянии даже не невозмутимости, а абсолютной бесстрастности, но, Акихиро, как твоя невеста я могу сопровождать тебя там, куда ни твоя собственная честь, ни традиции Ятори не позволят пройти ни одному из твоих телохранителей. Ты об этом не подумал?
На красиво очерченных губах идеального социопата, промелькнула загадочная улыбка, и он произнес:
– Мотылек, летящий в губительное пламя, не осознает, что погибнет. Он летит на свет, считая, что в этом его долг и его призвание. Маари, ты не мотылек, тебе стоило бы быть умнее.
И все тот же бесстрастный взгляд в потолок, и улыбка, едва читающаяся на идеальном лице.
– Ммм, – протянула я, – то печальное чувство, когда говоришь с идиотом.
Взгляд темных глаз мгновенно переместился на меня. Забавно, сейчас младший Адзауро опасным не выглядел вовсе – излишне ухоженный, почти изнеженный, с заботливо подчеркнутой красотой, идеальной кожей, нежными пальцами все тех же изнеженных рук. Он казался слабаком. Высоким тощим дрыщем практически, но этот взгляд… Порой казалось, что в теле слабака живет что-то действительное страшное. Жуткое настолько, что мне бы не хотелось столкнуться с этим чем-то в темноте ночи, когда мое собственное зрение может подвести…. Впрочем, достаточно было вспомнить, с какой легкостью, даже не изменив дыхание, младший господин протащил меня по лестнице Хризантем, чтобы осознать, что в нем страшным был не только взгляд.
– Ты побледнела, – насмешливо констатировал Акихиро.
– Нет, это просто грим на лице на тон светлее моей кожи, – солгала, не моргнув глазом.
Адзауро поднялся и сел, все так же пристально глядя на меня, видимо, чтобы не пропустить реакцию на его следующую фразу:
– Птица, попавшая в сеть, выпорхнув в клетку, на краткий миг чувствует себя свободной. Но это ошибочное впечатление.
Приподняв бровь, скептически посмотрела на идеально психованного парня, и уточнила:
– У тебя пунктик на летающих существах? Сначала мотылек, теперь птичка.
Акихиро внезапно улыбнулся.
Я же, решила блеснуть своими знаниями яторийских пословиц и выдала:
– В деревне, где не пролетают птицы, и летучая мышь – орел.
Улыбаться младший господин прекратил.
– Объяснить, что я имела ввиду? – язвительно поинтересовалась у него.
– А ты уверена, что стоит? – задал он встречный вопрос.
Я уже мало в чем была уверена, но кое-что сообщить этому психопату явно стоило:
– Малыш, – я намеренно его оскорбила, потому как уменьшительно-ласкательным обращением это не было, – на Ятори я работаю не одна. Так что ты или работаешь в паре со мной или…
Продолжать не стала, кровожадно улыбнувшись.
Младший Адзауро чуть заметно прищурил глаза и неожиданно милостиво разрешил:
– Разрешаю пояснить.
Разрешает он.
Тяжело вздохнув, я развернулась, возвращаясь в ванную, и бросила через плечо:
– Я не мотылек, Чи-крошка, и не птичка в клетке. Я крыса в стае таких же крыс. А мы, крысы, всегда получаем то, что нам нужно. В смысле, – я сбросила халат на пол, закрывая дверь и закрываясь от внимательного взгляда, – проблему охраны тебя всегда ведь можно решить парочкой переломов ног. Или комой. На время, конечно, но сам понимаешь, приятного будет мало. Для тебя.
***
Пока смывала грим с лица, Слепой ломал коды доступа к охране уже самих Адзауро. Мы в принципе рассчитывали работать параллельно, действуя в рамках договора о ненападении, но кто со взломом к нам придет, тот влип сам.
К моменту, когда я избавилась от жутко прилипчивой помады на губах, Слепой уже захватил связь, и мне пришло одно короткое:
«Малый зал!»
Подключила визоры, перешла на режим наблюдения.
Малый зал именовался еще залом Цикад. Довольно мерзкие насекомые здесь поощрялись и даже подлежали охране и уважению за счет всего двух свойств – они смолкали, едва к ним приближался незнакомец и… выведенные путем генетических мутаций, были способны глушить любую прослушку. А потому все важные разговоры Адзауро проходили в зале Цикад.
И собственно из-за этого, записывать разговор не имело смысла – все что я могла, лишь попытаться идентифицировать произнесенное там.
