А отравительницу, старую графиню Вронскую, она на пару секунд приняла за убийцу княгиню Драгомирову, в этом самом «Восточном экспрессе» в компании одиннадцати соучастников заколовшей подлого похитителя детей.
И пусть после этого профессор Штык посмеет заявить, что «Анна Каренина» и не детектив тоже!
— Таллий! — прошептал, снимая очочки и близоруко жмурясь, Ипполит Кириллович. — Впервые слышу! В химии и естественных науках в гимназии я всегда хромал. Надо же, таллий!
Нина продолжила:
— Повторюсь: таллий открыли всего чуть больше десяти лет назад. А о его токсических свойствах покамест вообще почти ничего не известно. Помимо разнообразных симптомов отравления, которые очень легко спутать с реальными, многократно усиленными отравой заболеваниями, прием таллия ведет к выпадению волос!
Именно эта повторяющаяся деталь, запавшая ей в память из романа Кристи, и послужила ключом ко всему. Рассказ старой графини Вронской о том, что ее муж, болея перед смертью, лишился своей шевелюры. Или стенания матери горничной Аннушки, что ее дочка перед смертью практически облысела.
От таллия.
Ну да, все верно: кто прочитал тысячу книг, знает, что будет в тысяче первой.
Ипполит Кириллович повернулся к доктору Дорну и спросил:
— Это можно доказать путем анализа тканей покойных?
Доктор Дорн, не сводя взора с Нины, произнес:
— Думаю, нет, ибо проблематикой таллия до сих пор никто не занимался и как яд его не знает, однако, зная, что нам надо искать, мы сможем разработать инновативную методику…
Водрузив очочки на нос и снова приняв министерский вид, Ипполит Кириллович заметил:
— Надо же, таллий! Спрашивать вас, где вы, Нина Петровна, об этом читали, не стану, а то вдруг еще снова растворитесь посреди моего кабинета!
— Не исключено! — парировала девушка. — Поэтому, право, лучше и не спрашивайте.
Доктор Дорн, усмехнувшись, произнес:
— Но к разгадке личности моего тезки нас это не приблизило.
И многозначительно прибавил:
— Этого российского профессора Мориарти!
Точно, пришелец из иного мира, как и она сама: последние сомнения у Нины отпали полностью.
Ипполит Кириллович заявил:
— Свой английский шпионский код оставьте для себя, уж прошу! Нина Петровна, вы, кажется, хотите что-то добавить?
Нина, погладив лежавшие в кармане первые страницы «Смерти Ивана Ильича», которые демонстрировать этим господам не стала бы ни при каких условиях, произнесла:
— Думаю, свою карьеру доктор Дорн, не наш, а чужой, конечно же, чью фамилию мы не ведаем, но знаем хотя бы имя-отчество — Михаил Данилович, — начал в провинции, совершив свое, вероятно, первое убийство при помощи таллия, а потом, со временем развернувшись, переключился на богатых членов высшего общества обеих столиц. Думаю, если покопаться в прошлом, и в особенности в обстоятельствах этого первого убийства, то можно с легкостью выйти на след прошлого доктора Дорна и узнать его подлинное имя.
— Все когда-то с чего-то начинают. Даже убийца-маньяк! — заметил философски Ипполит Кириллович. — Но когда было совершено это убийство? И где? Кто пал его жертвой? Это нам неизвестно…
И уставился на Нину в явном ожидании. Та его надежды оправдала полностью,
— Отчего же, — возразила она, — имя его первой жертвы — судейский чиновник Иван Ильич Судебной палаты Ивана Ильича Головина. Заказчица его убийства — супруга Прасковья Федоровна Головина. Исполнитель — доктор Дорн, звавшийся тогда своим подлинным именем, Михаилом Даниловичем. В каком городе это случилось, увы, сведениями не располагаю, по всей вероятности, в одной из среднероссийских губерний. Но не сомневаюсь, что, имея имя жертвы, вы в два счета найдете, где это случилось.
Ноздри товарища министра юстиции победно затрепетали, а Нина думала над тем, что хоть «Смерть Ивана Ильича» и была написана позже «Анны Карениной», и год смерти несчастного чиновника Судебной палаты был указан точный — 1882‑й, то есть спустя годы после событий «Анны Карениной», но это в литературе: в реальной жизни, на этой литературе основанной, действовали свои законы и свои временные рамки, хронология сместилась, и Иван Ильич умер задолго до того, как Анна отправилась в Москву мирить брата с женой.
Что лишний раз наглядно демонстрировало: литература хоть и отражает жизнь, но не повторяет ее. Да и жизнь не придерживается канонов литературы, генерируя свои собственные.
— Это мы узнаем сегодня же! — воскликнул, эйфорически вскакивая с кресла, Ипполит Кириллович, а Нина добавила:
— Думаю, самой Прасковьи Федоровны в живых уже нет, наверняка тоже скончалась от чего-то банального, но наверняка перед смертью облысев. И в ее останках, и в останках ее супруга вы наверняка найдете убойные дозы таллия — кумулятивный яд, он прекрасно откладывается в волосах и в костях. У них должны остаться двое детей, сын и дочь, теперь уже взрослые, которые непременно с удовольствием поведают вам все, что им известно о докторе Михаиле Даниловиче, лечившем их отца, а потом ставшем их отчимом и лечившем, опять же, их мать. До смерти.
…Когда доктор Дорн провожал ее на улицу, он явно намеревался что-то сказать, и Нина, натягивая перчатки, произнесла:
— Так что ж Илюшечка?
Доктор встрепенулся.
— Благодаря Сиракузам, или, как он их зовет, Гипотенузам, чахотка отступила полностью. Илюшечка, теперь, конечно же, Илья Николаевич Снегирев — самый молодой студент медицинского факультета Императорского Казанского университета. На редкость пытливый и умный юноша. Желает, помимо всего прочего, разработать способ, дабы искоренить чахотку, а также алкогольную зависимость, от коей, увы, два года назад скончался его батюшка, штабс-капитан Снегирев…
И добавил:
— Илья Николаевич частенько спрашивает о вас, Нина Петровна, но я и не знаю, что ответить.
— Неужто? — спросила с легким вызовом Нина. — Таки и не знаете?
Доктор вздохнул и, помолчав, добавил:
— Навестить своего, так сказать, воспитанника не желаете? Он будет до безумия рад…
Нина желала, но с горечью понимала: период «Братьев Карамазовых» остался в прошлом, теперь она в «Анне Карениной».
— Передайте Илье Николаевичу, что я навещу его как-нибудь. Но только не в этот раз…
Да, всенепременно навестит: если опять окажется в литературном мире нужной эпохи!
Доктор Дорн снова встрепенулся, и Нина иронично произнесла:
— Или говорите все сразу, или уж молчите до самого конца.
