— Так вот, попав туда, вы просто так уже не сумеете выбраться обратно. Потому что дверь откроется только тогда, когда вы достигнете цели. Какой именно, вам неизвестно, но то, что достигнете, ясно с самого начала. Так, я уже сумел предотвратить пожар в знаменитой Храмине, библиотеке, затерянной в Альпах североитальянской обители, спасти от чумы во время эпидемии Черной Смерти Вильгельма Баскервильского, отыскать ряд прочих раритетных трудов древних авторов, принять участие в декабрьском конклаве 1334 года в Авиньоне и почти быть избранным папой римским, сделаться настоятелем аббатства и, наконец, суметь поймать жестокого убийцу!
Как и она сама…
— И, опять же, то, что вам известно из произведения, составляет только общую канву реальности, в которой вы очутились. Что-то так, но многое иначе. Потому как автор, это произведение написавший, своего рода хроникер-летописец, как водится в подобных случаях, допустивший ряд ошибок и неточностей. Как исследователь, живописующий нравы и события в неведомой стране и многое что перевирающий, не так понимающий, опускающий или, наоборот, выдумывающий…
Нина живо спросила:
— И вы что, предотвратили пожар в монастырской библиотеке? Это же так… круто!
Георгий Георгиевич, явно польщенный ее словами, произнес:
— Да, потому что пожар в библиотеке был необходим исключительно автору романа, синьору Эко, и являлся краеугольным камнем в разработанном им сюжете произведения. Но в реальности, той самой реальности, в которой я оказался, пожар был одной из возможностей, но отнюдь не необходимостью. Да, в Средние века ряд монастырей сгорал дотла, но ведь многие не горели ни разу, а если и горели, то вовсе не дотла. Или горели, но вовсе не в Средние века, а в нынешнее время — как собор Парижской Богоматери — и так далее.
Вопрос о том, был ли тогда пожар на старой мельнице, в которой располагалась химическая лаборатория Федора Михайловича Безымянного, необходим какому-то другому автору для развития иного сюжета совершенно неизвестного романа, в голове у Нины промелькнул, однако спросила она совершенно иное:
— И вы что, в самом деле отыскали ту заветную книгу, за которой все охотились?
Георгий Георгиевич усмехнулся в белоснежную бороду.
— Вы имеете в виду вторую книгу «Поэтики» Аристотеля, которая, как представлял это в своем романе Эко, могла бы подорвать устои католицизма и тем самым тогдашнего мирового порядка? Да, держал, и не только ее, однако по причине своего недуга не имел возможности читать, ведь шрифт Брайля тогда, в 1327 году, еще не изобрели…
Нина не смогла сдержать восторженного возгласа, и библиограф продолжил:
— Опять же, это только в романе затерянная книга Аристотеля представляет опасность для миропорядка, в действительности же, имейся она в самом деле в наличии и отыщись в те времена в какой-нибудь монастырской библиотеке, никаких катаклизмов она бы не вызвала. Как, например, и «Код да Винчи» Дэна Брауна в наше с вами время. Потому что одно — фантазия автора, насытившего свой роман элементами преувеличения, столь свойственными сенсационной литературе, а совсем другое — влияние определенных вещей и процессов на протекание событий в реальном мире. А мир, в котором я побывал, как тот, в котором побывали вы, реален. Вы ведь согласны?
Не в состоянии успокоиться, Нина быстро добавила:
— А как вы чуть не стали папой римским? Вы же православный!
Георгий Георгиевич улыбнулся:
— А что, Ниночка, думаете, мои соперники-кардиналы так уж верили в Господа, все равно какой религии? Да, папой, слава Богу, не стал, а если бы избрали, конечно же, отказался бы от тиары, — это вы уж мне поверьте, Ниночка! Но не отказался стать новым настоятелем того самого аббатства со второй книгой «Поэтики» Аристотеля, в благодарность за то, что вовремя и почти без ущерба для библиотеки потушил пожар и поймал убийцу. Причем убийцу иного, не из романа Эко, а гораздо более жесткого и изворотливого, много лет уничтожавшего детей в округе.
— И кто им оказался? — спросила заинтригованная Нина, и библиограф строго погрозил ей пальцем.
— Как-нибудь расскажу, но сначала поведайте, что пережили вы! Интересно же!
Нина начала свой рассказ и завершила его, когда была уже почти полночь. Георгий Георгиевич, задававший во время повествования ряд вопросов, восторженно заметил:
— Вот это да! Ну что же, Ниночка, все понятно — ваша миссия заключалась в том, чтобы изобличить подлинного убийцу старика Карамазова. И вы с ней блестяще справились. Потому как та версия, которую нам навязывал автор, — это одно, а реальность в вызванной им к жизни Вселенной — совсем другое!
Нина робко спросила:
— А снова попасть туда не получится?
Георгий Георгиевич заметил:
— Что, понравилось? Если книга вас снова выберет, то всенепременно попадете. Однако, как в игре, снова окажетесь на «Старте». И, что самое забавное, в этот раз все будет иначе, совершенно иначе! И миссия у вас будет иная, и убийца окажется иным человеком, и, возможно, убийцы никакого не будет, а миссия будет заключаться в абсолютно другом. И пока вы не выясните, в чем именно, и не выполните ее до конца, дверь не откроется!
Вздохнув, Нина подумала, что больше никогда, вероятно, не увидит ни Митю, ни Ивана, ни Алешу.
Ну, и не их родителя, старика Федора Павловича, относительно чего она не испытывала ни малейшего сожаления.
Ни малейшего.
Ни доктора Дорна.
Хотя, может, и увидит?
— Путешествия в эти миры засасывают, часто это превращается в наркотик, так что не надо перебарщивать. Однако, когда вы станете моей преемницей, времени на такие путешествия у вас особо не останется — придется позаботиться о «Книжном ковчеге», а это весьма трудоемкое занятие…
— А вы сами вернетесь в аббатство и в его библиотеку? — спросила Нина, и Георгий Георгиевич кивнул:
— Ну да. Потому что пришло время давать дорогу молодым. И я остановил выбор на вас, Ниночка! Вы ведь согласны?
Так просто было бы немедленно ответить «да», но Нина этого не сделала.
— Как понимаю, «Книжный ковчег» что в одной реальности, что… в другой реальности — своего рода портал для перехода между… мирами? — осведомилась девушка. — А кто их создал или основал?
Георгий Георгиевич пожал плечами.
— Это как с происхождением нашей Вселенной и нашего мира — имеется масса теорий, начиная от религиозных доктрин разнообразного толка и заканчивая строго выверенными, но звучащими зачастую еще похлеще любого теологического мифа выкладками астрофизиков. Одни говорят одно, другие другое, никто не знает, что на самом деле является истиной, если истина вообще существует!
Он смолк, погладил бороду и сказал:
