— Вы в самом деле ангел, Нина Петровна!
Уставившись на молодого человека, девушка вздохнула. Младший брат, чье лицо пылало, продолжил:
— Вы… вы такая…
Он запнулся, и Нина, припомнив ход романа, строго сказала:
— Если верно информирована, вы держали путь в дом Хохлаковых?
Алеша, вытаращившись на нее, в суеверном ужасе изрек:
— Но откуда вы знаете это, Нина Петровна? Я решил, что навещу госпожу Хохлаковых, буквально пару минут назад, когда уже вышел на улицу…
Ну да, не говорить же ему, что такова была авторская воля. И что об этом она прочитала на страницах романа из полного собрания сочинений Ф. М. Достоевского, купленного ее родителями в советские времена по подписке?
— Предположила! — быстро сказала девушка, понимая, что углубляться в эту тему крайне опасно, а Алеша восторженно заявил:
— О, вы в самом деле ангел! И не в банальном, житейском, понимании этого слова, а в теософском! Вы ангел, который снизошел на землю, и вы посланы с особой миссией в наш Скотопригоньевск! Наверняка вы хотите навестить старца Зосиму, который, увы, кончается.
Вот уж кого Нина точно не хотела навещать, так это старца Зосиму, роль которого в романе была ей понятна, однако многостраничную, пусть небезынтересную, биографию которого, изложенную автором, она считала явно избыточной.
— Поэтому вы, Нина Петровна, не предположили, а просто знали, куда я держу путь! — продолжал молодой человек.
Нина, ощутив пульсацию в укушенном Илюшечкой пальце, заявила:
— Насколько мне помнится, у ангелов есть два крыла, но нет крови. А у меня наоборот — крыльев нет, а кровь в моих жилах течет!
Она оторвала от пальца бурый платок и убедилась, что кровотечение наконец-то прекратилось.
Но Алеша не сдавался.
— Вы ангел, но в человечьем обличье! Потому что ангелы, когда посылаются на землю, становятся людьми…
Нина вздохнула — ну и семейка! Один ведет диспуты с чертом, другому везде мерещатся ангелы. Карамазовщина, да и только.
— Ваш маршрут, Алексей Федорович, угадать было проще простого. Ибо вы держали путь не к госпоже Хохлаковой, а к ее дочери, Лизе. Она ведь вам письмо написала и в любви призналась, так ведь? И вы тоже ее любите!
Нина прикусила язык, потому что поняла: она вновь сослалась на запретные знания, те самые, которые были известны ей как читателю романа.
Прижав руку к груди, Алеша медленно произнес (и при этом его красивое, одухотворенное лицо на глазах бледнело):
— О, об этом послании Lise никто, решительным образом, никто не ведает. Никто, кроме ангела!
И он вдруг бухнулся на колени перед Ниной и поцеловал край ее юбки.
Нет, почему все братцы Карамазовы непременно становятся перед ней на колени и что-то при этом целуют?
Нина, выдернув у него из рук край юбки, который молодой человек держал с религиозным благоговением, строго заявила:
— Поменьше карамазовщины, Алексей Федорович, и все у вас будет в жизни в порядке. Здравый смысл никому еще не мешал. И если я ангел, то приказываю вам направить стопы к вашей Lise — она любит вас, вы тоже любите ее, так в чем же дело…
Не говорить же ему, что ему предстоит еще стать рабом Грушеньки, отвратиться от Бога и убить царя?
— Монастырь не по вам, так что женитесь на Lise, навсегда уезжайте из Скотопригоньевска, будьте счастливы…
Но Алеша явно не слушал ее, по-прежнему стоя на коленях и в экстазе закрыв глаза.
— Ах, Нина Петровна, вы ангел, и никакая Lise мне больше не нужна! Мне нужны вы…
Слушать такие речи от совершенно неопытного в любовных делах девятнадцатилетнего мальчишки, который на добрых четыре года был младше ее самой, было просто возмутительно.
Но — и этого Нина не могла отрицать — конечно, крайне приятно. Но эту мысль она от себя тотчас отогнала.
— Алексей Федорович, придите в себя! Иначе я вас покину, если вы не встанете с колен!
Молодой человек немедленно подчинился, и Нина, вздохнув, произнесла:
— Хорошо, вы, святой человек, меня сразу раскусили. Да, меня сюда направили с особым заданием… Не закатывайте глаза! Вы же не будете противиться тому, что вам надлежит сделать? Так вот, вы будете любить свою Lise, а помимо этого, позаботитесь об Илюшечке. Вы меня поняли?
Алеша кивнул, однако, судя по его сверкнувшим глазам, у него было свое мнение насчет того, что ему надлежит.
— Поэтому о нашей встрече вы никому говорить не станете, даже старцу Зосиме. Я на какое-то время останусь в вашем городе, но потом мне придется вернуться… На родину!
Алеша, закатив глаза к небу, понимающе кивнул.
— И вот что еще, Алексей Федорович. Так как я обладаю способностью смотреть в будущее, то знаю, что… что вашему папеньке грозит опасность. Настоятельно рекомендую позаботиться о его безопасности. Увезите его прочь из города!
— Куда? — спросил тот растерянно, и Нина ответила:
— Хоть куда! И главное, как можно быстрее! Придумайте любую причину. Ваших старших братьев он слушаться не будет, более того, наверняка поступит наперекор их просьбам, а вот вас, думаю, ослушаться не посмеет. Вы это сделаете для своего ангела?
Алеша, радостно кивнув и уставившись на нее с собачьей преданностью, спросил:
— А можно я поеду с вами завтра покупать книги для Илюшечки?
Нина отрицательно качнула головой.
— Нет, нельзя. А теперь идите к Хохлаковым. Хотя нет, идите сначала к штабс-капитану Снегиреву, он тут где-то поблизости живет, найти его вам труда не составит, и принесите извинения от лица своего брата за… за мочалку. А потом идите, как и хотели, к Хохлаковым. И не забывайте, Алексей Федорович: Lise attend!
Ведь Lise в самом деле ждала — его!
Молодой человек заверил, что все так и сделает и что все понял. Однако, смотря ему в спину, Нина не была уверена, что карамазовщина не даст о себе знать и что он не учудит нечто, что ее планом предусмотрено не было.
Как, впрочем, и романом Достоевского.
Однако если она сама Достоевская, то имеет полное право немного подкорректировать сюжет своего тезки!
Утомленная путешествием, а также всеми связанными с этим событиями, Нина вернулась домой, на удивление быстро отыскав нужный путь (надо было только идти в обратном направлении), послала с горничной записку доктору Дорну, в которой просила его связаться с ней, а потом, даже и не поужинав вместе с четой Безымянных, брякнулась на постель и тотчас заснула.
Следующее утро принесло неутешительную весть: доктора Дорна, который так и не ответил на ее записку, у себя не оказалось. Нина, навестив его кабинет, узнала, что доктор уехал по неотложным делам куда-то в губернский центр и будет дня через два или даже через три.
