— Пульхерия Ивановна, вы же знаете, что яичко всегда после кашки, но до кофеечка с круассанчиком.
Они обменивались стандартными фразами, которыми, вероятно, обменивались каждое утро на протяжении многих лет, а то и десятилетий. Детей, как поняла Нина, у четы Безымянных не было: как сообщила Нине говорливая горничная, и сын, и дочка преставились много лет назад, еще подростками, от скарлатины. Неудивительно, что Пульхерия дарила всю свою заботу и любовь супругу, а тот… Собственно, чем тот занимался?
Расспрашивать Федора Михайловича не пришлось, потому что он был субъектом весьма говорливым и, как поняла Нина, любившим распространяться о себе и всем том, чем занимался.
— Ах, милая Нина Петровна, если бы вы знали, какой я занятой человек! Благо, что мы с Пульхерией Ивановной обладаем кое-каким состоянием, что освобождает меня от необходимости служить в присутственных местах и позволяет заниматься любимым делом. А у меня их много! Я занимаюсь вопросами просвещения, пытаюсь организовать в нашем Скотопригоньевске инновативную форму образования для детей малосостоятельных наших граждан…
Он посмотрел на Нину, явно проверяя, знакомо ли ей слово «инновативный», и остался довольным, что она, не задав вопроса, кивнула.
— Интересуюсь филателией, нумизматикой, фармакопеей, криминологией, работаю в своей химической лаборатории, что в старой мельнице за городом, вывожу свой сорт роз, яблок, вишни и айвы, столярничаю, слесарничаю, точу геммы, немного занимаюсь живописью, стараюсь воссоздать старинный рецепт производства византийской мозаики, ищу клады, рву крестьянам и мещанам бесплатно зубы, читаю лекции по философии, теософии и астрономии, что вызывает большие нарекания нашего духовенства, полемизирую с достопочтенным старцем Зосимой, которого бесконечно уважаю, но воззрения коего, вне всяких сомнений, выдают в нем ретрограда и обскуранта, пытаюсь постичь азы современной физики, интересуюсь новинками техники, желаю сконструировать железнодорожный мост через нашу речку, состою в переписке с девяноста тремя, нет, теперь, после кончины штутгартца, только лишь с девяноста двумя зарубежными корреспондентами, увлекаюсь азами новой науки психологии, пытаюсь подвести научную базу под толкование снов, разрабатываю альтернативную теорию геометрии и подаю меморандумы на имя местного начальства, а также начальства нашего начальства в Санкт-Петербурге о превращении нашего Скотопригоньевска в уездный город, так как на основании экономических выкладок и данных моей собственной статистики ясно вижу, что ему суждено великое будущее, а помимо этого…
Он сделал паузу, и Нина, воспользовавшись ею, быстро налила себе кофе. Не человек, а атомный реактор! Главное, не упомянуть атомный реактор вслух, а то он замучает ее вопросами, что это такое. Но, похоже, весьма поверхностный мечтатель, который вбил себе в голову, что Скотопригоньевск должен стать, если уж на то пошло, своего рода Нью-Скотопригоньевском…
Не хватало только Остапа с Кисой Воробьяниновым…
Тем временем хозяин-коротышка продолжал:
— Помимо этого, издаю литературный журнал, дела которого, увы, идут далеко не блестяще, потому как в нашем Скотопригоньевске никто серьезной литературой не интересуется. Собираю редкостные книги, а также…
Он смолк, и Пульхерия, воспользовавшись паузой, убрала пустую серебряную тарелку и поставила перед супругом другую, тоже серебряную, на которой покоилось яйцо в серебряной же подставке.
— Также я работаю над историей нашего Скотопригоньевска!
Нина снова кивнула, понимая, что имеет дело с крайне деятельным, но, вероятнее всего, бесталанным, однако не лишенным шарма и уж точно совершенно безобидным, хотя и весьма надоедливым графоманом, который благодаря наличию денег мог заниматься тем, чем только хочет.
А не тем, чем нужно.
— Разве это не грандиозно? — спросила, всплеснув руками, Пульхерия, которая никак не могла насмотреться на своего супруга, а тот важно произнес:
— Все эти светонии, титы ливии и плинии-старшие, не говоря уже о младших, создавали монументальные труды об империях, цезарях и войнах с варварами да галлами. Я же поставил перед собой задачу правдиво и доходчиво изложить историю нашего Скотопригоньевска от самого его основания до наших дней. Знали ли вы, любезная Нина Петровна, что впервые городок наш был упомянут в летописи…
Последовала крайне утомительная четверть часа, заполненная ненужными сведениями и неизвестными именами, в течение которых Нина не произнесла ни слова, рассеянно слушая разглагольствования Федора Михайловича Безымянного и поглощая горячий еще, такой невероятно вкусный круассан и попивая необычайно ароматный кофе со сливками.
— Не хотите ли еще? — произнесла Пульхерия, пододвигая к ней блюдо с круассанами, и Нина, вздохнув, взяла второй.
Наверняка после возвращения она, встав на весы, поймет, что за время пребывания в Скотопригоньевске поправилась килограмма на три, а то и на все пять.
Но что поделать, если продукты в XIX веке были намного вкуснее и ароматнее, чем в веке XXI.
И наверняка намного калорийнее.
Наконец, завершив свое повествование об истории Скотопригоньевска (хотя застрял еще на Смутном времени), Безымянный, макнув круассан в чашку с черным кофе, произнес:
— А вы, милая Нина Петровна, состоите в родстве с Карамазовыми?
Тема была щекотливая, и Нина туманно ответила:
— В очень и очень отдаленном…
Супруги переглянулись, и Пульхерия, поджав губы, сказала:
— Вам надо быть осторожнее с этим несносным семейством. Они словно с чертом сватья!
Словно с чертом… Нина подумала о ночных беседах Ивана с посланцем ада.
Нет, она все же попала не в роман Лавкрафта или Стивена Кинга, ничего сверхъестественного в этом Скотопригоньевске не было и быть не могло.
Или она ошибалась?
— Ну, черта нет, это научно доказанный факт! — поднял Федор Михайлович в воздух палец, но, судя по ее скептической мине, Пульхерия с супругом в этом вопросе согласна не была.
— Вы берегите себя, — продолжила она, пристально смотря на девушку, — потому как Карамазовы принесли нашему городу много бед. И, увы, наверняка и в будущем тоже принесут.
— Фамилия старинная, дворянская, с достославным прошлым, однако давно выродившаяся и плодящая монстров, — вставил нравоучительно ее супруг. — Помнится, еще во времена Василия Второго Темного один из бояр Карамазовых…
Жена, обычно с умилением его слушавшая, на этот раз позволила себе прервать супруга:
— Желая вам исключительно добра, Нина Петровна, хочу предостеречь не только от старого Карамазова, но и от молодого. Потому как наслышана, что намедни вам поступило предложение руки и сердца от Дмитрия Федоровича…
Супруг, качнув лысой головой, произнес:
