– Прости, но с меня хватит причуд Риннов. Увидимся за ужином.
Ловкими, отточенными за годы практики движениями рук она сотворила заклинание телепортации. В фиолетово-голубом свете ее лицо казалось злым, а черты – резкими. Затем Джайна исчезла в неизвестном направлении.
Некоторое время отец и сын стояли, не произнося ни слова. По навесу все так же стучали капли дождя.
– Ну так что, – начал Андуин, поняв, что неуютное молчание затягивается, – отправишь меня в темницу без ужина?
– Она не должна была тебя в это втягивать, – ответил Вариан без тени улыбки.
– И не стала бы, если бы я неожиданно не явился в ее покои, – сказал Андуин. Он сел на стул и задумчиво проследил пальцем узор на подлокотнике. – Отец, Бейн хороший.
Вариан сел и на мгновение закрыл лицо руками.
– Андуин, Магни… был твоим другом. Страхолом, его подарок, – настоящая драгоценность. Зачем ты отдал палицу таурену? Чтобы он потом просто… швырнул ее тебе в лицо? – за гневом Вариана скрывалась неподдельная боль.
– Потому что мне показалось это правильным. Свет благосклонен к Бейну. Он вернул Страхолом из благородных побуждений. Бейн знал, на чьей стороне правда, и меньше всего хотел использовать палицу в битве против Джайны.
Вариан на мгновение прикрыл глаза.
– Об этом я не думал. И все же, Андуин, я по-прежнему очень зол на Джайну.
– Она знает, почему ты так себя ведешь. Но ей сейчас очень больно. Думаю, Джайне было непросто увидеть свой прежний дом.
– Конечно. Этот суд… – Вариан покачал головой. – Я буду только рад, когда он закончится. Какой бы приговор ни вынесли Гаррошу, этот орк больше не имеет власти. Мы остановили его, и это главное. Неважно, будет ли он казнен или сгниет в темнице.
– Ваше величество! – обратился к королю один из стражников, стоявших снаружи. – Для вас послание.
– Входи, – отозвался Вариан.
Стражник вошел, аккуратно отдал честь, чтобы не закапать дождевой водой все вокруг, и передал королю свернутый свиток, который каким-то чудом оказался сухим. Свиток был скреплен восковой печатью и, судя по пандарийским письменам на нем, был официальным судебным документом. Вариан поддел пальцем печать, сломав ее, и начал читать. Сперва он пришел в невиданную ярость, а затем расхохотался.
– Что такое?
Вместо ответа Вариан бросил свиток Андуину.
Его величеству королю Вариану Ринну.
ВЫ ВЫЗВАНЫ стороной защиты в Храм Белого Тигра для дачи показаний в суде над Гаррошем Адским Криком.
На месте подписи красовался отпечаток тауренского копыта.
* * *
После ужина Андуин отправился на пляж. Дождь пусть временно, но прекратился, а оставаться в компании отца и Джайны у принца не было никакого желания. Он сел на валун и стал любоваться океаном, кораблями, покачивающимися на волнах в бухте, и башней, излучавшей фиолетовое сияние.
Вдруг Андуин услышал хлопанье крыльев. Он тут же подскочил со Страхоломом в руке, но почти сразу расслабился, увидев создание размером не больше крупной собаки, парящее в нескольких метрах над головой. В передней лапе оно держало кожаный мешок.
– Не против, если я присоединюсь? – спросил Гневион (а это был именно он).
– Знаешь, – начал Андуин, – Джайна и мой отец были бы рады, если я перестал с тобой общаться, но, прошу, спускайся и составь мне компанию.
Гневион рассмеялся, ловко приземлился на соседний валун и в мгновение ока принял человеческое обличие. С его губ при этом не сходила усмешка.
– Что-то я не вижу Левой и Правой, – заметил Андуин, имея в виду вездесущих телохранительниц Гневиона.
– Отпустил их на вечер и прилетел проверить, все ли с тобой в порядке после столь бурного заседания суда, – ответил Гневион. – Скажу сразу, я был готов вызволять тебя из темницы на случай, если твой отец будет упорствовать. Просто чтобы ты знал.
– Как мило с твоей стороны, – ответил Андуин. – Пока тюрьма мне не грозит, по крайней мере – до окончания суда. Думаю, отец предпочел бы держать меня взаперти до самого тридцатисемилетия.
– Должен признать, подобные заблуждения весьма характерны для современных родителей, – откликнулся Гневион. – Полагаю, сегодня ты не виделся с Гаррошем?
– Откуда ты… впрочем, все равно, – Андуин не пытался скрыть свои встречи с Гаррошем, но и не кричал об этом на каждом углу. Он был уверен, что так поступали и все остальные. Но Гневион всегда узнавал всю необходимую ему информацию. – Я… не думаю, что пойду туда снова.
– Только не говори, что ты оставил попытки обратить орка к Свету! – притворно удивился Гневион, отпрянул и прижал руку к сердцу. – Должен признаться, меня печалит эта новость. Хоть я и всегда считал, что наивность тебя погубит.
Андуин со вздохом потер подбородок.
– Не знаю. Наверное, я просто устал от всего этого. Чувствую себя так, будто попал в западню.
– Когда я стану постарше, – заявил вдруг Гневион, – то смогу усадить тебя к себе на спину – но только при условии, что ты вежливо об этом попросишь. Мы отправимся в удивительные места и найдем такие приключения, от которых твой отец за ночь постареет на целый десяток лет!
– Звучит просто потрясающе, – мрачно откликнулся Андуин.
– А тем временем, – продолжил черный дракон, – предлагаю поискать древесины для костра, чтобы согреться и в его свете сыграть в… – широким жестом Гневион достал что-то из кожаного мешка, – Цзихуэй!
Андуин просиял. Провести вечер за Цзихуэй, целью которой является гармония между действиями обоих игроков, – отличная идея для завершения неприятного дня.
– Давай, – ответил принц.
28
День седьмой
– Обвинительница, вы можете вызвать последнего свидетеля, – произнес Тажань Чжу.
Джайна заметила, что Тиранда выглядит уставшей.
– Если суд не имеет возражений, я вызываю леди Джайну Праудмур.
Джайна встала и неторопливо спустилась по ступеням на арену. Вчера она много думала о поступке Тиранды и, в числе прочего, недоумевала, зачем та решила подпортить репутацию своей главной свидетельницы. «Неважно», – подумала Джайна. Доказательств ужасающих преступлений Гарроша более чем достаточно, чтобы даже такие сочувствующие присяжные, как Августейшие небожители, приняли решение запереть его в холодную, темную тюрьму и оставить там навсегда.
Вчера вечером Кейлек пытался поговорить, однако Джайна сказала, что она в порядке, но очень устала, и предложила встретиться утром в суде. После этого ей снились кошмары – реакция на показания Перита и собственную тревожность.
