– Ты сказал, что веришь, будто бы я могу измениться, – начал Гаррош. – Что, во имя предков, заставляет тебя так думать, после всего того, что я совершил?
И вновь никаких эмоций, кроме простого любопытства. Андуин хотел было ответить, но замешкался. Что бы ответила Джайна… Впрочем, нет. Джайна больше не была главным примером для подражания. Андуин осознал, что на Вариана, несмотря на все угрозы убить Гарроша, ему хотелось равняться гораздо сильнее. От этого стало немного грустно, ведь он любил Джайну, и радостно одновременно, потому что отца он любил не меньше.
– Знаешь что, давай задавать вопросы по очереди.
На лице Гарроша появилась странная улыбка.
– Значит, это сделка? А ты умеешь вести переговоры лучше, чем я ожидал.
Андуин коротко и мрачно рассмеялся.
– Приму это за комплимент.
Орк улыбнулся шире:
– Отвечай первым.
«Победа за Гаррошем», – с некоторым удовлетворением подумал Андуин.
– Хорошо. Я верю, что ты можешь измениться, потому что в этом мире нет постоянства. Однажды ты был вождем Орды, но тебя свергли. Народ, когда-то подчинявшийся приказам, сперва начал подвергать твои действия сомнению, а затем и вовсе перестал повиноваться. Тогда из вождя ты превратился в пленника. Но и это может измениться.
Гаррош невесело усмехнулся:
– Ты о моей смерти?
– Это лишь один из возможных исходов. На самом деле их множество. Ведь ты можешь оценить свои поступки. Понаблюдать, прислушаться, попытаться понять, какую боль и страдания ты причинил, а затем, если тебе дадут еще один шанс, пойти по иному пути.
Гаррош замер.
– Я не стану превращаться в человечишку! – прорычал он.
– От тебя никто этого и не требует, – возразил Андуин. – Орк ведь тоже может измениться. И тебе это известно лучше, чем кому-либо.
Гаррош молчал. На мгновение он отвел взгляд и снова о чем-то задумался. Андуин подавил желание скрестить на груди руки и вместо этого попытался принять как можно более расслабленную позу. Из-под мехов вылезла взъерошенная голова крысы с горящими глазами. Грызун к чему-то принюхался и вновь скрылся из виду. «Когда-то Гаррош был вождем Орды, а теперь делит темницу с крысой».
– Ты веришь в судьбу, Андуин Ринн?
Уже во второй раз вопрос Гарроша ошеломил юного принца. Что же творится у этого орка в голове?
– Я… не уверен, – проговорил Андуин с запинкой. Иллюзия спокойствия разлетелась на мелкие осколки. – Конечно, я… я знаю, что существуют пророчества. Но, мне кажется, у всех нас есть выбор.
– Ты выбрал Свет? Или это Свет выбрал тебя?
– Я… не знаю.
Андуин вдруг понял, что ни разу не задавал себе этот вопрос. Он вспомнил, как впервые задумался о том, чтобы стать жрецом. Тогда в его душе что-то отозвалось. Юный принц жаждал покоя, но не знал, действительно ли Свет призвал его или он сам решил стать его последователем.
– А ты смог бы отвергнуть Свет?
– Зачем?
– Причин может быть множество. Вспомни, однажды все мы знали златовласого принца, любимца народа, который когда-то был паладином и сошел с пути Света.
Андуина охватили ярость и обида, стерев следы былого дискомфорта. К лицу прилила кровь, и он закричал:
– Я не Артас!
Гаррош странно улыбнулся.
– Конечно, нет, – согласился он. – Ну а… как насчет меня?
14
Призрачные Земли. Так теперь называли место, которое Ветрокрылые прежде считали своим домом. Вериса уже бывала здесь после всего случившегося – Халдарон Светлое Крыло попросил ее помощи в войне с троллями Амани, извечными врагами эльфов. Ей было больно находиться здесь тогда и не стало легче теперь. Гиппогриф миновал Талассийский перевал. Мышцы на животе Верисы невольно сжались, а руки, сжимавшие поводья, стали скользкими от пота.
Тропа Мертвых рассекла некогда прекрасные земли, словно шрам. Здесь прошли сотни костлявых ног, оставив за собой след, словно огромный слизень. Никто не мог сказать наверняка, восстановится ли земля после такого. Тропа Мертвых пересекала Транквиллион, город, название которого больше не соответствовало царящей там атмосфере, отделяла Святилище Луны от Святилища Солнца и тянулась дальше, по Лесам Вечной Песни, к Луносвету, сказочной столице эльфов, о которой некогда слагали легенды и пели песни, ныне разбитой пополам отвратительным шрамом. Даже с большой высоты Вериса могла разглядеть отвратительное наследие Короля-лича: мертвецы бродили тут и там, ведомые жаждой крови.
«Застрявшие на границе жизни и смерти. Как моя сестра», – подумала Вериса.
Впрочем, нет, с Сильваной у этих созданий было мало общего. Она и ее народ сохранили разум, имели собственную волю. Они были вольны делать выбор, решать, кого убить, а кого пощадить. Именно поэтому Вериса и отправилась в место, где выросла. Туда, куда и не думала возвращаться.
В ее глазах не было слез, а все чувства притупились от постоянной боли, которая проявила себя после известия о смерти Ронина и с тех пор не утихала. Вериса направила гиппогрифа на запад, невольно размышляя о том, доставляет ли Сильване удовольствие сама мысль о том, что ее сестра возвращается в Шпили Ветрокрылых.
При виде знакомых мест Вериса ощутила острую боль, которая лишь сильнее разожгла ее ненависть. Орки не имели отношения к уничтожению ее дома, но они натворили достаточно зла, сперва убив брата Лирата, а затем и Ронина, который освещал своим присутствием всю ее жизнь. Они хотели уничтожить Кель’Талас ничуть не меньше, чем Артас.
Вериса подлетела ближе, и ее губы искривились от ярости. Шпили Ветрокрылых, ее родной дом, кишел ходячими мертвецами и бесплотными духами.
Банши.
Духи беспорядочно парили повсюду. Казалось, после смерти они утратили все цели, которые имели при жизни. Среди них выделялись фигуры в красно-черных одеждах с капюшонами. Вериса прекрасно знала, кто это. То были люди, адепты культа Смертхольма, который возник после вторжения Артаса. Они использовали Шпили Ветрокрылых для каких-то отвратительных и жестоких ритуалов.
Ее родной дом…
Вериса открыла рот в беззвучном крике. Бессильная ярость, копившаяся в ней с момента свержения Гарроша, излилась на обитателей этого места. Она выхватила лук, натянула тетиву и стала выпускать стрелу за стрелой. Первая попала аколиту точно в глаз. Вторая и третья – в горло ничего не подозревающим жертвам. Четвертая поразила еще одного приспешника культа, который успел поднять полный ужаса взгляд на Верису, потянулся за своим оружием и, не успев ничего предпринять, упал замертво. Спрыгнув с гиппогрифа, прежде чем он успел приземлиться, эльфийка напала на обращенных в нежить следопытов. Озаренный сиянием меч мелькал в воздухе, разрубая эфемерную плоть, отправляя духов в небытие. Кто знает, быть может, там они обретут покой, однако Верисой двигало не сочувствие к этим душам, а ярость. Вериса скривилась и на мгновение замедлилась, услышав пробирающий до костей вой банши, но очень скоро пришла в себя и заставила несчастное создание замолчать навеки. К царившей вокруг какофонии добавились и ее крики – спутанные фразы, не имевшие почти никакого смысла, лишь выражавшие ядовитую ярость и боль.
