— От двух до трех, — сказал он.
— Лет?
— Месяцев, Римма, месяцев! Но если ты будешь у нас, то еще прибавится время! — сказал врач.
Он не мог дальше мучить себя и ее и сказал все сразу. Валерий Павлович не выдержал ее взгляда, в котором застыл ужас, встал, подошел к окну и уставился в него.
— Сколько еще… прибавится? — нарушила молчание женщина.
— Возможно, еще несколько месяцев, — ответил он и повернулся к Римме: — Поверь, в такой ситуации это много! Даже один месяц — это целых тридцать дней!
— Спасибо. Я поняла, — обреченно произнесла она. — Мне надо подумать… Я пойду?
— Подожди, я выпишу тебе рецепты на лекарства, расскажу, как принимать, — сказал он.
Валерий Павлович быстро сел за стол и размашистым почерком начал заполнять бланки рецептов. Она выслушала молча, тихо произнесла «спасибо» и вышла из кабинета. Он подошел к окну и снова уставился в одну точку.
— Ну что там? — К Римме бросилась подруга, но, увидев ее расширенные от отчаяния глаза, молча последовала за ней к выходу.
Люба вызвала такси, и по дороге домой Римма вкратце все ей рассказала.
— Что ты сейчас будешь делать? Позвонишь мужу? Детям? — спросила она Римму.
— Мне надо подумать.
— Я возьму отгулы и буду рядом с тобой!
— Мне надо побыть одной. Не обижайся!
— Надеюсь, что ты примешь правильное решение и будешь лечиться.
— Я подумаю, — повторила Римма.
Римма вышла у своего дома, зашла в квартиру. Ей нужно было принять решение, как и когда сообщить страшную новость родным. Из головы улетучились все мысли, кроме вердикта врача. Она поняла, что нужно себя чем-то занять, иначе от них не избавиться.
«Я скоро… Меня не станет, а в шкафах не идеальный порядок!» — стукнуло ей в голову.
Римма бросилась к плательным шкафам так, словно у нее осталось несколько часов жизни, и принялась быстро перебирать содержимое, перекладывать вещи с полки на полку, складывать их по-новому, зачем-то нюхала их, не пахнут ли потом, несла в стирку — и так полка за полкой. Затем она остановилась, устало присела на диван.
«Зачем я это делаю? Неужели мне будет не все равно, в каком состоянии будет шкаф после меня и что на это скажет тот, кто его откроет?» — подумала она.
Римма села на диван, поджала ноги, обхватила колени руками — ее любимая поза. Так было удобно сидеть и думать. На носу новогодние праздники, когда все соберутся вместе. Дочь Влада и сын Женя учатся в этом же городе на архитекторов, но добираться далеко, и они предпочли жить в студенческом общежитии, где веселее и меньше родительского контроля. Дочери восемнадцать лет, сын на год старше, но детей отправили в школу вместе, и учатся они на одном факультете. Муж Игорь — дальнобойщик. Он в командировке, но на праздник вернется домой. Все они в предвкушении праздника, когда можно побыть несколько дней вместе.
«Я не могу испортить им праздничное настроение, — думала Римма. — Если уж рассказывать, то после праздника. Так будет лучше для всех. Да и я смогу почувствовать праздник, один из последних. Или вообще последний?»
Снова тоска и отчаяние сжали Римму тисками со всех сторон. Она поднялась, убрала со столика газеты с объявлениями, которые забыла подруга. Послонявшись бесцельно по комнате, Римма снова уселась на диван, приняв любимую позу. В голове — мысли о прожитых годах. Детство прошло в деревне. Когда ей было семь лет, родился брат Андрей. Однажды весной — Андрюше тогда было пять лет — они всей семьей отдыхали у реки, варили полевую кашу. Римма с братом и другими детьми бегала с мячом по берегу, веселилась, как вся ребятня. Никто не заметил, как брат упал в реку. Римма увидела его в воде, позвала на помощь взрослых. Мужчины вытащили уже бездыханное тело. Она и раньше чувствовала недостаток родительской любви, а после гибели Андрюши ее почти не замечали. Родители кормили, одевали ее, она не была чем-то обделена материально, но и не знала, что такое материнская ласка. Тогда у нее появилось чувство вины за гибель брата и ей все время казалось, что мать с отцом считают, что именно она недосмотрела Андрюшку, хотя они ее никогда в этом не упрекали. Со временем родители начали все чаще выпивать, забывая о дочери. Благо Римма к тому времени могла сама о себе позаботиться, она стирала свои и их вещи, готовила на всех и давно смирилась с тем, что ее не любят и просто терпят. Римма была уже замужем, когда родители, напившись в очередной раз до чертиков, поставили на газовую плиту чайник и уснули. Водой залило конфорки, и они угорели.
***
— Я взяла пару дней отгулов, потом два дня выходных, так что можем побыть вдвоем, — сказала Люба Римме. — И не говори, что тебе хочется побыть одной. Что такое одиночество, я очень хорошо знаю. Моего балбеса интересуют больше девочки, чем мама, и это нормально. С мужьями у меня несостыковки. На счету один законный муж, который объелся груш много лет назад, а остальные мужчины… Они как эпизоды в фильме: то появляются, то исчезают в неизвестном направлении. И почти все время я в одиночестве, которое убивает.
— У тебе еще все впереди, — с грустью сказала Римма.
— Не ной! Знаешь, какое у меня настроение? Хочется сделать что-то безумное и, может быть, даже глупое! Может, сообразим что-то эдакое? — весело спросила Люба.
— Например?
— Вот что тебе хотелось бы, но до этого ты не решалась сделать?
Римма задумалась. Она много чего не делала в жизни из того, что хотелось. Хотела работать на «скорой», ездить по вызовам, но муж был против. Он помог ей устроиться в регистратуру поликлиники, и у нее была спокойная, непыльная, но ужасно скучная работа. Наверное, так и продолжалось бы, но Игорь подзаработал денег, когда стал дальнобойщиком и начал ездить за рубеж. Они обменяли однокомнатную квартиру на трехкомнатную с доплатой, сделали ремонт, и он настоял, чтобы она уволилась и занималась детьми. Римме хотелось общения с людьми, она пыталась устроиться туда, куда ей подсказывало сердце, но Игорь ей запретил работать на «скорой». Дети пошли учиться, и Римме иногда хотелось вечером с мужем погулять по улицам, сходить в кафе или ресторан, но Игорь хотел побыть дома, и она соглашалась. Она боялась сделать что-то такое, чтобы не попасть на злой язык бабушкам у подъезда, хотя иногда было огромное желание заткнуть им рот и послать их подальше. Ей хотелось носить короткие юбки и шорты, но она так и не решилась выйти в такой одежде из подъезда. Римма думала о том, что все время под кого-то подстраивалась, а в это время проходила ее молодость.
— Я давно хочу отрезать длинные волосы, — наконец произнесла Римма.
— Так в чем дело?! — Люба резко повернулась и чуть не перевернула журнальный столик. — У тебя шикарные пышные волнистые рыжие волосы! Если их укоротить, то будет такой причесон, что все молодые девчонки обзавидуются! Идем в парикмахерскую?
— А если Игорю не понравится? Ему нравятся длинные волосы.
