— Что... принц Уэльский...
Гонец молчал, он боялся — как все гонцы, везущие дурные вести.
— Говори, — хрипло велел Ричард.
Почему этот человек молчит? Почему держит нас в тревоге? Мысленно я призывала его говорить и умоляла молчать. Я знала заранее, что он скажет. Случилось то, чего мы страшились многие месяцы.
— Ваше Величество, принц умер.
Ричард не смог подавить мучительного вскрика. Я подошла к нему и взяла его за руку.
Мы стояли, ошеломленные вестью, которой так долго опасались.
Ричард взмахом руки отпустил гонца, так как не мог его видеть. Впоследствии мы узнаем, как умер наш сын. Тогда нам знать этого было не нужно. Мы представляли это себе до того ясно, словно видели все собственными глазами. Ведь так боялись... так долго жили в страхе, с нетерпением ждали гонцов. И вот эта весть пришла.
Мало кого из детей могли оплакивать так горько, как мы своего маленького сына. То была
не просто смерть ребенка; то был конец надежды, конец образа жизни; а для меня и начало кошмаров, которые мучают меня по ночам.
В последующие дни мы с Ричардом почти не расставались. Однажды он разразился восклицаниями:
— Почему это случилось со мной? У Эдуарда было столько детей, а какую жизнь он вел? Постоянно изменял жене; имел бесчисленных любовниц; тешил свою плоть... и однако же оставил двух сыновей и множество дочерей. Не кара ли это небесная? — Он с ужасом взглянул на меня. — Правду ли говорил Стиллингтон? Не лишился ли я сына потому, что лишил венца сына Эдуарда?
Я попыталась утешить его. Напомнила, что он никогда не шел против правды. Сыновья Эдуарда незаконнорожденные. Права на трон они не имели.
— Я не могу избавиться от чувства жуткой вины, — сказал Ричард. — Эдуард был больше чем нашим сыном... был залогом того, что после меня будет кому править. Анна, я обучил бы его государственной мудрости. Он был хорошим мальчиком. И стал бы хорошим человеком. Был умным. Возьми юного Уорика. Он здоров... развлекается в Шерифф Хаттоне, а наш Эдуард... Что это означает, Анна? Мы прокляты?
Я сказала:
— Возможно, у нас родится другой ребенок.
Я сама в это не верила. Если не могла зачать, когда была моложе и здоровее, на что можно было надеяться теперь?
Горький смех Ричарда глубоко ранил меня, и память о нем не проходит.
Нет, у меня больше не будет детей. Единственный сын, которого я смогла родить Ричарду, оказался слабым и с трудом прожил одиннадцать лет.
Я не гожусь в королевы. Мне тридцать, я бесплодна... а королям нужны сыновья.
Мы скорбели вместе, однако что-то произошло. Возможно, только у меня в воображении. Но я невольно ощущала разочарование Ричарда.
— Давай уедем из Ноттингема, — сказал он. — Я не хочу больше никогда его видеть. Он будет постоянно напоминать мне о гонце, приехавшем в самый черный из дней с самой трагичной вестью, какую мы могли получить. Ненавижу Ноттингем. Этот замок я назову замком моей тревоги.
Ричард, казалось, ушел в себя, и я чувствовала, что мы уже не так близки, как раньше.
Он был постоянно занят. Близилось лето, государственные дела требовали внимания. Они не стояли на месте оттого, что король и королева переживали страшнейшую в жизни трагедию.
Ричард знал, что страну надо готовить к обороне. Постоянные стычки с шотландцами обычно начинались летом, но английские лорды Севера, вынужденные защищать свои владения, должны были наверняка отразить врагов.
Большую озабоченность вызывал Генрих Тюдор. Что он замышлял в Бретани? Его попытке высадиться по милости Божией помешал шторм. Можно ли ждать подобного везенья, если Тюдор предпримет очередную попытку?
У Ричарда было много дел. Я не предлагала вернуться в Миддлхем. Теперь для меня он мог быть только местом траура.
Покой навсегда ушел из моей жизни. Теперь я не могла верить ни во что — даже в любовь Ричарда. В душе у меня появилась какая-то язва, и все, на что я смотрела, казалось нечистым.
Себя я видела уже немолодой, слабой, никчемной — бесплодной королевой. Мне казалось, Ричард изменил отношение ко мне. Я была уже не помощницей, не утешительницей. Я стала
бременем.
Ричард сделал неразумный выбор. Я была дочерью Уорика и вместе с Изабеллой являлась богатейшей наследницей в Англии. Да, в детские годы мы были привязаны друг к другу, и наш брак был приемлем для него благодаря наследству. Я мечтала о великой любви. Но разве истинная любовь уходит, когда случается несчастье?
Иногда я сознавала, что в голову мне лезут глупости. Смерть сына не могла изменить отношение Ричарда ко мне. Разве я за нее в ответе? Разве виновата, что не смогла родить здорового ребенка?
И пыталась спорить с собой. Ричард — король. Ему нужен наследник. Он должен думать о будущем. Прежде всего ему необходим сын, чтобы наставлять его, учить, как править страной, когда отец умрет или состарится. Отчаянно необходим.
Говорить с ним о своих тайных страхах я не могла. Зачастую и сама сомневалась в их обоснованности. Ричард никогда не выказывал своих чувств. «Оттого, — твердила я себе, — что они глубоки. Не то, что у его братьев, Эдуарда и Георга. Те умели сказать приятные слова, но в них не хватало искренности».
Так я и жила, раздираемая сомнениями, лелеющая мучительные подозрения, потому что считала себя неполноценной.
Ричард делал вид, что справляется с горем, однако в глазах его я видела жгучее страдание.
Однажды он мне сказал:
— Екатерину уже пора выдавать замуж.
Она все еще жила вместе с братом Джоном в Миддлхеме, ей было около шестнадцати лет.
— Я хочу видеть ее устроенной, — продолжал Ричард. — И Джона тоже, хотя, пожалуй, он еще маловат.
— А кого ты прочишь в мужья Екатерине? — спросила я.
— Уильяма Херберта, графа Хантингдона.
— По-моему, он ей вполне подходящая пара.
— А Джону я хотел бы отдать Кале.
— Сделать его градоначальником? Это очень ответственная должность.
— Он мой сын, — ответил Ричард, как мне показалось, холодно.
«Да, — подумала я, — поистине твой сын, сильный, здоровый мальчик». В том душевном состоянии мне казалось, что он думает: «Я могу иметь здорового сына, но не от королевы, а от другой женщины».
— Он еще слишком мал для Кале, — услышала я свой голос.
— Я хотел назначить его в будущем году. Мне нужны люди, на которых можно положиться, а это мой сын. Однако начнем... с брака Екатерины. Думаю, время для этого пришло.
Екатерина приехала к нам. Умная, хорошенькая девушка, она очень радовалась близкому замужеству, а Херберты, разумеется, приходили в восторг от такого союза: невеста — королевская дочь, хоть и внебрачная, и король позаботится о ней.
