Через миг в холле показался Леонид Полтавский. Александра бросила на него беглый взгляд и сделала вид, что просматривает разложенные на столе свежие газеты. К ней приблизилась Алешина.
— Что случилось? — шепнула она. — Знаешь его? Не хочешь с ним встречаться?
— Что он делает?
— Выезжает, похоже. Сейчас уйдет.
Полтавский бросил петь и обсуждал с портье детали счета. Голос-свистулька отражался от лепнины, бронзы, зеркал, вонзаясь в слух Александры.
— Два ужина в номер… Так, посмотрим… Зачем же вы ставите в счет шампанское, если я совсем не пью шампанское? Позовите метрдотеля. У меня до самолета еще четыре часа, успеем разобраться. Ах, это за счет отеля? Комплимент? Тогда большое спасибо, потому что я же помню, что шампанское я не заказывал. Так-с, идем дальше. Рыба… Салат…
— Такой вязкий, — шептала Алешина, взявшая на себя функцию разведчика. Она встала лицом к стойке и следила за каждым движением Полтавского. — Счета проверяет. Ты ему денег должна, что ли?
— Ничего я ему не должна, — чуть слышно ответила Александра. — Что он делает?
— Ждет, когда ему фактуру выпишут. В карман полез. Кубики какие-то бросает. Игральные кости вроде.
Александра, не выдержав, обернулась. Полтавский стоял к ней спиной, она сразу узнала его голый череп, круглый затылок, непропорциональную фигуру. Правая крошечная кисть коллекционера лежала на стойке, и тонкие, словно кукольные, пальцы повторяли один и тот же жест: подбирали с полированной поверхности два желтоватых кубика, бросали их и вновь подбирали…
— Все верно, — пискнул Полтавский, и Александра поспешила отвернуться. — Господин Штромм из двести пятого ушел?
— Минут сорок назад, — услужливо сообщил портье. — Что-нибудь передать?
— Не стоит, — пискнул Полтавский. — Он ведь завтра вечером выезжает?
— Совершенно верно! — подтвердил портье.
— Ну, ладно, и где этот ваш хваленый трансфер?
Послышался приглушенный гул резиновых колес — стойка с багажом выкатилась на улицу. В холле наступила тишина.
— Ушли, — резюмировала Алешина. — Жалко, что ты себя не видишь — белая, как привидение. Чем этот дядечка так тебя напугал?
— Тебе имя Леонид Полтавский о чем-нибудь говорит? — Александра положила обратно на стол измятую газету.
— Что-то знакомое. Это он и был?
— Да. Еще один желающий купить четки. Его привела Бойко. При них четки и пропали, можно сказать. Полтавский был в ярости и даже позволил себе обвинения в мой адрес. Заявил, что я могла украсть.
— Бойко… — пробормотала Алешина. — Подожди… У меня что-то мелькнуло сейчас насчет нее, что-то давнее, еще тех лет… Что-то связанное с лабораторией, где я работала…
— Бойко работала в том же НИИ?!
— Нет, — Алешина сделала отрицательный жест. — Но она приходила пару раз вечером к Исхакову. Потом, несколько лет спустя, когда я вошла на московский рынок и со всеми перезнакомилась, мне указали на нее, я ее узнала. Ничего удивительного, Исхаков был коллекционером, а она — байер. Посредник, закупщик. Ей все равно, чем торговать, хоть янтарем, хоть собаками. Говорят, она обслуживает многих «невидимок».
— Полтавский и Штромм оба живут в Германии. Они так близко знакомы, что останавливаются в одном отеле, — медленно проговорила Александра. — Почему Штромм давным-давно не продал ему четки, раз Полтавский сходит по ним с ума? Зачем понадобилась Бойко?
— Милая, понятия не имею… — Алешина развела руками. — Поехали-ка отсюда. От этого купеческого барокко меня подташнивает. Давай я тебя отвезу куда скажешь. Ты правда неважно выглядишь. Ну, хотел он купить четки, и бог с ним. Я тоже хотела. Пойдем, а то у меня машину эвакуируют в самом деле.
Участие Алешиной простиралось так далеко, что она пожелала вместе с Александрой передать аванс хозяйке новой мастерской.
— Я этих хозяек знаю, — заявила она. — Лучше действовать при свидетелях.
Мастерскую Алешина вполне одобрила, Александра же была совершенно очарована новым местом. Собственно, мастерская представляла собой половину большой квартиры, разделенной пополам перегородкой. Так как прежде старинная квартира имела два входа, черный и парадный, из нее получились две совершенно независимые квартиры.
— Но на плане БТИ квартира одна, потому что перегородка из гипсокартона!
Хозяйка, хрупкая желтолицая дама в стеганом шелковом халате и с совершенно фиолетовыми волосами, постучала по перегородке, оклеенной обоями, костяшками пальцев. Она зорко следила за гостьями мутноватыми глазами. От нее остро пахло гвоздичным маслом, она жаловалась на ревматизм и при ходьбе опиралась на костыль.
— Это еще мой муж поставил. Решил разделить жилую часть квартиры и мастерскую. И мне было так удобнее, и ему. Так что это отдельная квартира, девочки, за такую-то цену. Вы вместе будете жить?
— Нет, я одна, — обернулась Александра.
— А то за двоих плата выше.
— Торгуйся, ты что! — театральным шепотом требовала Алешина. — Дорого!
— Да я не умею, — так же шептала Александра. — Хорошо, что хоть это нашла.
— Ай! — с досадой бросила Алешина и обратилась к хозяйке: — Все хорошо, но очень дорого. Сами знаете, сейчас будут расходы на переезд. Да и батареи тут старые, придется с октября по апрель электричеством отапливаться. Скинули бы чуть-чуть.
— Девочки мои дорогие, — внушительно заметила хозяйка, — вы такие молодые, красивые, вам не торговаться с инвалидом надо, а денежки зарабатывать. Будь я моложе лет на десять, не сдавала бы эти комнаты, а пошла бы работать. Не от роскошной жизни сдаю.
— Да понятно, понятно, — сквозь зубы выговорила ничуть не растроганная Алешина. — Ну хоть тысчонку в месяц скиньте, смотрите, у вас с вентиля капает, вот-вот прорвет. Платить-то, наверное, ей придется?
И, не дожидаясь ответа, повернулась к Александре и довольно громко произнесла: «Не советую!» Эта фраза произвела магическое действие. Хозяйка моментально снизила месячную плату на тысячу рублей. По кислому лицу, ставшему уже совершенно лимонного цвета, было видно, как трудно ей дается такой шаг. Но договор в простой письменной форме был подписан, деньги переданы, и Алешина размашисто расписалась внизу листа как свидетель.
…Оказавшись на свежем воздухе, в переулке, окончательно сдружившиеся женщины рассмеялись. Словно по сигналу, над их головами вспыхнул первый фонарь. Слепо помигав в жестяном колпаке, он медленно разгорелся, опустив над переулком оранжевый купол света. Небо сразу показалось темнее, по стенам домов, по лицам кариатид на подъезде, по водосточным трубам пробежали ночные длинные тени.
— Ой, готовься, — предупредила Алешина, доставая ключи от машины. — Не давай ей спуску. Хорошо, что мастерская в центре, хорошо, что свой вход, но что хозяйка — плохо. Впрочем, не знаю. Вдруг вы подружитесь.
