Ольга облизала пересохшие губы.
— В кабинете было тихо, будто там никого не осталось. Я подождала, потом села. У меня кружилась голова, от удара, от потери крови. Я встала, включила верхний свет. Настольная лампа была разбита и валялась на полу. Рядом, лицом вниз, лежал отец. Везде была кровь. И у самого порога, на полу, лежали те самые четки из оттоманского фатурана, в виде сверчков. Я почему-то очень захотела их поднять, хотя надо было бежать к отцу… Но вдруг остановилась. Подумала про отпечатки пальцев. Ведь это ненормально, в двенадцать лет, в такой момент, когда ты истекаешь кровью, а рядом лежит отец, раненый или мертвый, думать про отпечатки пальцев?
— Я не знаю, — тихо ответила Александра. — Вы были в доме одни? А ваша мама?
— Мама уже тогда встречалась с человеком, за которым теперь замужем. Она жила отдельно. Да я о ней и не думала в тот миг. Я привыкла, что на нее надеяться не стоит. Больше всего я боялась, что человек с ножом вернется. Вышла из кабинета, стала везде включать свет. Спустилась по лестнице. Там, внизу, на ступеньках была кровь и у входной двери тоже. Я поняла, что нападавший был ранен. Мне казалось, что он смотрит в окна, стоит за дверью… Я, наверное, слегка помешалась в тот момент! — Ольга зажмурилась и вновь широко открыла глаза. — Надо было кому-нибудь позвонить, а я решила бежать к соседям, звать на помощь… Входная дверь была не заперта. На крыльце лежал человек, в такой же позе, как отец, лицом вниз. Мне показалось даже, что я снова вижу отца. Но это был Федотов.
Наступило молчание, нарушаемое лишь тихим щебетом настенных часов. Стрелки показывали второй час.
— Это был ваш сосед? — переспросила Александра, чтобы нарушить тяжелую паузу.
— Да, наш сосед, коллекционер. Тот, кто убил моего отца. Он напал на него в кабинете, но отец оборонялся и ранил его. Знаете чем?
Ольга покачала головой, голубые блики света скользнули по ее гладко причесанным темным волосам.
— Ножом из моржовой кости, из своей коллекции. Ножом начала двадцатого века, в стиле модерн, для разрезания бумаги. С русалкой на рукоятке. Нож нашли на лестнице. Федотов пытался убежать, но от потери крови лишился сознания и упал на нашем крыльце.
…Эти детали выяснились позже, в процессе следствия, а пока девочка, раненая, ошеломленная, стояла на ступеньках рядом с телом соседа. Александра ясно представила эту картину — три дома, построенные особняком, в лесу. Черная, предгрозовая тишина, багровое зарево над горизонтом, в той стороне, где Москва. Ребенок, лишившийся голоса от ужаса.
Ольга медленно подняла ресницы, пристально глядя ей в глаза:
— В доме Федотова, справа, горел свет на первом этаже. Мне казалось даже, я вижу, как там кто-то двигается за шторами. Федотов жил один, я не понимала, кто там может быть, бежать мне туда или, наоборот, в лес, пока не убили и меня? Я не думала в тот миг, что отца убил именно наш сосед. Я ведь привыкла видеть во взрослых — друзей. У нас в гостях никогда не бывали дети, я привыкла общаться со взрослыми. В третьем доме все окна были темные. Но дядя там никогда и не жил.
— Дядя? Это был дом Штромма?
Из речи Александры, захваченной рассказом, само собой исчезло слово «господин», которое она волей-неволей добавляла к имени своего заказчика.
— Да, они все трое дружили, построили дома вместе. Дешевле было строить три дома сразу, чем по отдельности, — проговорила Ольга, вновь спуская рукав до запястья. Тонкий белесый шрам скрылся, но тяжелое выражение ее глаз не изменилось. — Дядя сразу понял, что такая глушь не для него, даже не стал покупать мебель. Так что обратиться за помощью мне было не к кому. Пришлось вернуться в дом. Я позвонила дяде. Я даже не знала, в Москве ли он, но, на счастье, он был в городе. Дядя еще не спал. Он сразу вызвал милицию и «скорую». Позвонил моей матери. Все приехали почти одновременно. Меня перевязали, поставили укол… Больше я ничего не помню. Да это, собственно, и все.
— Вы вели себя очень мужественно, — тихо сказала Александра. — Невероятно мужественно для девочки двенадцати лет.
— Вы так думаете? — с сомнением переспросила та. — Но я же ничего не сделала. Просто нашла в себе силы вернуться в дом и позвонить. Отца я этим не спасла. Федотов ранил его ножом в горло. Нож нашли там же. Это был нож для резьбы по кости, очень острый. Сам Федотов скончался под утро в больнице, у него было внутреннее кровотечение. Рана в животе. Он ни в чем не признался, вообще ничего не сказал, не пришел в сознание.
— А как выяснилось, что нападающим был он? — осторожно поинтересовалась Александра. — Не могло это быть третье лицо? Вы сказали, в его доме что-то двигалось за шторами?
— А… Нет! Это был большой попугай. У Федотова много лет жил попугай, это он летал по комнате. Следствие быстро прекратили, потому что было много очевидных улик против Федотова. Хотя мало кто мог поверить, что уважаемый ученый, друг отца, соавтор нескольких его трудов, мог совершить такое. Правда, Федотов тоже коллекционировал бакелит, люцит и прочие пластики. Янтарь — нет. Он не интересовался органикой, а вот у отца были и кораллы, и баламуты. Удивительные старинные испанские баламуты, бусины, выточенные из материнской жемчужной раковины. Я их люблю больше жемчуга. На аукционе вы увидите одно ожерелье, потрясающее…
Ольга заговорила торопливо, с деланым или искренним увлечением. Александре показалось, что она всеми силами старается сменить тему. Но художница не могла отделаться от мучившего ее вопроса и перебила Ольгу, дождавшись крошечной паузы:
— Но что же произошло в кабинете вашего отца, почему Федотов, как вы говорите, уважаемый ученый, вдруг напал на друга с ножом? Как бандит?! Причиной стали те самые четки из оттоманского фатурана, которые мы видели?
— Да, Федотов был просто без ума от этих четок, все знали это, — кивнула Ольга. — Много раз пытался их купить. Конечно, отец отказывал. Такое не продают, как он мне говорил.
— Так что же случилось с Федотовым? — не сдавалась Александра. — Какова версия следствия? Возникли особые обстоятельства? Или это был приступ внезапного помешательства? Я знаю, что у некоторых коллекционеров случаются подобные состояния аффекта, когда они никакими средствами не могут получить желаемый экземпляр. Хоть какая-то определенная версия была высказана?
Ольга покачала головой:
— Я вижу, вы не совсем верите, что все было именно так. Но так и было. Все улики прямо и косвенно указывали на Федотова. Дело закрыли быстро, и за пятнадцать лет не появилось никакой другой версии. Да, в такое трудно поверить. Дядя тоже твердил, что не верит в заключение следователя, разбирательство слишком быстро прекратили, чтобы не возиться. Он пытался обелить память Федотова, ведь они были друзьями, но у него ничего не получилось. Все улики, которые дядя отыскал для оправдания Федотова, тоже указали на него. Получился обратный эффект.
Девушка встала, откинула назад голову, расправляя затекшие плечи:
— Поздно, давайте-ка спать. Если вы не против, можете устроиться здесь. Я сейчас принесу белье. Ванная на первом этаже.
