— Сказал, что лично не знаком, но в буфете встречаю.
Маша расхохоталась.
32
В дежурной части их встретили радушно.
— Ой, Шпульман! Или ты сегодня Шпульманашвили? — воскликнул дежурный. — Ты что, всем семейством?
— Ага! Там в машине еще старший братик лежит, попроси ребят, пусть вытащат. Только у него руки связаны, и ноги я ему наручниками скрепил, а то он к тебе, Санек, в гости сильно ехать не хотел.
Маша умостилась с притихшим мальчиком на дерматиновом диванчике, а Остап вкратце обрисовал ситуацию.
— Так ты в одиночку задержание провел? — присвистнул дежурный лейтенант Саня.
— Это не я, это вот она задержание провела, — кивнул Шульман на Машу. — А я так, только задержанного доставил.
— К несчастью, мы только половину бандитов задержали, — улыбнулась Маша, — второй от нас убежал.
Когда все документы были оформлены, показания записаны, а мальчик Андрюша уплетал свежие плюшки из соседней булочной и запивал их сладким чаем, Маша спросила дежурного:
— Что теперь с мальчиком будет? Куда его?
— Мы уже сделали запрос на центральный пульт. Если его до вечера хватятся, то нам сообщат. А если нет, то его надо или в больницу, или в приемник-распределитель. Хотя в медицинской помощи он, кажется, не нуждается, а в приемник жалко, маленький такой, еще вшей нахватает или обидят…
— А, может, я его к себе пока возьму, пока родители не найдутся? — спросила Маша, в душе ругая себя за свои слова и понимая, что третьего ребенка ей точно не потянуть.
— Вообще-то, не положено, — протянул лейтенант, — но на крайний случай попробуем.
— Может, еще мама найдется, — с надеждой вздохнула Маша.
Андрюшина мама нашлась.
Около восьми вечера она ворвалась в отделение, как ураган. Вся в слезах, она кинулась к диванчику, на котором под форменной милицейской курткой мирно посапывал малыш, сжимая в кулачке остаток плюшки.
— Что вы с ним сделали!? Что вы сделали с моим ребенком!? — кричала она, тряся сына за плечи. Голова сонного Андрюши болталась из стороны в сторону, а губы блаженно улыбались.
— Успокойтесь, мамаша, — сказал лейтенант Саня, пытаясь усадить женщину. — Он плюшками объелся, вот его и разморило.
Дама, наконец, уселась на диванчик, прижимая к себе ребенка так, что у него, наверное, хрустели кости, и завыла в голос. Проснувшийся Андрюша тоже заревел. И у Маши Рокотовой от облегчения и умиления потекли слезы.
Когда все более-менее успокоились, дежурный попытался пожурить нерадивую мамашу за то, что недоглядела за ребенком. Но она, не выпуская из рук малыша и поминутно целуя его в светлую головку, рассказала, что оставила Андрюшу дома с няней, которая, к тому же, приходится ей самой дальней родственницей. Когда мать вернулась с работы, ни няни, ни ребенка дома не было, а консьержка сказала, что девушка пошла с Андрюшей гулять еще в полдень и с тех пор не возвращалась.
Убедившись, что с ребенком, наконец, все в порядке, Маша Рокотова потихоньку выскользнула за дверь.
— Ищут пожарные, ищет милиция… — услышала она у себя за спиной голос Остапа.
— Что?
— Я говорю, хочешь остаться неизвестным героем?
— Хочу, — просто ответила она. — А ты что, все здесь торчишь? Тебя на работе не прибьют?
— Прибьют, но должен же я был тебя дождаться и пригласить поужинать.
— Ах, вот оно что! — засмеялась Маша. — Ну, приглашай скорей, а то Андрюшу плюшками кормите, а неизвестных героев — баснями.
Конечно, в ресторан они не пошли, вид у Остапа был не совсем подходящий, но небольшое кафе, где они выбрали уютный маленький столик на двоих, Маше очень понравилось. К счастью, там не курили, и музыка была приятно негромкой.
— Интересно, как им удалось похитить мальчика? Ведь видно же, что лопухи страшные, — сказала Маша, быстро уплетая сочное мясо. — Наверное, я так и не узнаю, как началась эта история.
— Почему же не узнаешь, я тебе сейчас расскажу. Молодая и очень бедная девица попала в семью дальних родственников Христа ради в качестве няньки для пятилетнего мальчика. За два месяца она насмотрелась на то, как жируют богачи, и решила устроить им революцию в отдельно взятой семье с банальным лозунгом: «Все поделить!» Ничего более умного, чем подговорить своего приятеля похитить мальчишку и потребовать выкуп, она не придумала. Приятель в свою очередь нашел помощника, того, постарше и поумнее. Девица привела им мальчика, и они повезли его на квартиру к этому помощнику. Представляешь, тащили его от самой Новослободской. И никто ведь внимания не обратил! Это хорошо еще, что они ему водки не влили или укол какой не сделали, а то и ты бы не прицепилась.
— Почему?
— А ты представь: заботливый папаша несет на руках спящего сына. Умилительная картинка. Ты бы насторожилась?
— Нет, конечно, — согласилась Маша. — А ты откуда все это знаешь?
— Обижаешь, пока ты там в Андрюшу плюшки запихивала, мы из этого урода всю правду вытягивали.
— Вы его били, что ли? — с интересом спросила Маша.
Остап энергично затряс головой:
— Никогда! Применение физических мер воздействия категорически… А тебе его жалко разве?
— Да я б его вообще убила! У меня у самой двое сыновей, правда, взрослых уже, их так просто не похитишь.
— Ты замужем? — с едва заметным сожалением спросил Шульман.
— Нет, я в разводе.
— А я вообще еще не женился. Понимаешь, у меня настоящая еврейская мама…
— Тогда не смотри на меня так, — пошутила Маша, — я на еврейскую сноху точно не гожусь.
— Это почему же?
— А у меня уже был в юности такой печальный эпизод. Дружила я с мальчиком, и его родители во мне души не чаяли. Но, когда дело до свадьбы дошло, они поняли, что я, оказывается, не еврейка, хоть и кудрявая и нос длинный, и мальчику со мной встречаться запретили.
— Ну, это уж слишком, — засмеялся Шульман. — Моя мамочка не такая, просто она меня так сильно любит, что аж дышать трудно.
— Как же она тебя в милицию работать отпустила? — искренне удивилась Маша. — Мой Тимка тоже в школу милиции собрался, так я всеми силами его в университет на юридический запихиваю.
— А это не имеет принципиального значения. У меня ведь тоже высшее юридическое. А Мама не против. У меня ведь дед, ее отец, генерал милиции в отставке.
— Тоже на Петровке работал?
— Нет, в Рязани. Мы раньше в Рязани жили. Я там родился.
Маша оторвалась от ужина и удрученно подперла кулаком щеку.
— Еврей с лицом кавказской национальности и украинским именем, родом из Рязани, работает в московской милиции. Остап, и мы еще после этого что-то делим в этой стране! Я вот сама была замужем за татарином, у меня лучший друг — армянин, подруга — хохлушка, а в Москве я должна искать документы, которые куда-то спрятал старый сумасшедший грек. Может, я чего-то не понимаю, а? Ведь у всех так, и все, тем не менее, озабочены национальным вопросом.
