– Позаимствовал немного у одного доброго волшебника, – хмыкнул Мрак.
– Украл, что ли?
– Если бы я украл, то я бы, наверное… – парень помолчал, подбирая слова, – впрочем, какая уже разница? Да, украл на экзамене у профессора. Он мне его сам дал, чтобы я продемонстрировал ему свои умения.
– И что? Показал?
– Если бы показал, то я не сидел бы сейчас в этом сарае, а ты бы до сих пор ковырялся в корнях того дерева, пытаясь выбраться на поверхность.
– Ну вот, – расплылся в улыбке вурдалак, – нет худа без добра. Сам посуди – сидел бы ты сейчас в этой своей школе волшебства и смотрел бы на забор, за который нельзя выйти. И думал бы о том, что целых пять лет ты будешь заниматься делом, которое на дух не переносишь. А так и мне помог, и даже девчонку спас зачем-то. Красота же! К тому же, Мрак, не забывай о том, какая тебе выпала возможность! – Упырь сделал многозначительную паузу и поднял вверх указательный палец. – Обучение в училище вурдалаков! Это тебе не ежиков по лесам гонять.
Мрак промолчал.
– Погоди, так это что получается… – неожиданная догадка осенила Карта, – все это время у тебя в кармане было зелье? Ты же мог точно так же и меня подпалить в любой момент?
– Мог.
– И полубыка тоже?
Мрак кивнул.
– И почему же тогда…
– Потому, – огрызнулся Мрак, – я слышал, как нежить относится к волшебникам. Если бы я использовал порошок против полубыка, сомневаюсь, что остальные посетители таверны никак бы на это не отреагировали.
– А если бы он тебя убил? – удивился Карт.
– Тогда бы я умер.
– И не поспоришь, – хмыкнул вурдалак. – Кстати, у тебя еще осталось зелье?
– Нет, с перепугу все выгреб из кармана.
Карт кивнул и окончательно скрылся в подвале. Мрак услышал, как внизу что-то загремело и покатилось по полу. Судя по всему, упырь задел и уронил какую-то емкость с припасами. Через несколько секунд снизу снова послышался восторженный голос вурдалака.
– Лед! Целая ванна льда… Это просто шикарно, просто замечательно… Мрак!
– Что?
– Не знаю насчет волшебников, но быть вурдалаком прекрасно! Ты когда-нибудь погружался в ванну со льдом?
– Нет.
– Запомни, мой друг, нет ничего более приятного в этом мире. Поверь мне на слово.
Парень ничего не ответил и, накинув себе на голову еще один мешок, перевернулся на другой бок.
11
В здании с невероятно высокими потолками царил приятный полумрак. Лишь на овальную сцену, расположенную в самом центре помещения, откуда-то сверху лились лучи света, выхватывая из темноты группу людей. Их одежда выглядела однообразной, но удивительно красивой. Женщины были одеты в одинаковые длинные платья, переливающиеся на свету, мужчины облачены в черные строгие костюмы, подчеркивающие благородную осанку каждого из них. Это был оркестр. Настоящий симфонический оркестр. Лица музыкантов были напряжены, но не так, как это случается в моменты сильного эмоционального потрясения, а будто бы эти люди готовились к чему-то самому важному в их жизни. Каждый из них был предельно сосредоточен и погружен в себя. Казалось, для них не существует больше ничего, кроме музыки и их инструментов.
На небольшом возвышении, спиной к зрительному залу, стоял дирижер. Его руки были опущены, а голова, наоборот, гордо приподнята вверх. Со стороны казалось, что он впитывает в себя свет, льющийся на него сверху, тем самым вбирая какую-то магическую силу, необходимую для того, чтобы через мгновение погрузить весь мир в пучину эстетического экстаза, порожденного прекрасной музыкой оркестра. Наконец он медленно поднял руку вверх, призывая музыкантов и зрителей приготовиться. Ни дирижера, ни оркестрантов совершенно не волновал тот факт, что в зале всего один зритель. Они готовились играть так, словно их будет слушать вся Вселенная.
Смерть сидела в первом ряду партера в роскошном деревянном кресле, обитом мягким и приятным на ощупь бархатом. Ей было как никогда спокойно и хорошо. Откинувшись на спинку, она даже слегка зажмурилась от приятного и томящего ожидания предстоящего удовольствия и улыбнулась, поймав себя на мысли о том, что не улыбалась уже сотни лет.
Рука дирижера медленно опустилась вниз. В воздухе повисла оглушающая тишина. Все замерло, и даже свет над сценой будто сгустился до консистенции яблочного киселя. Казалось, стоит только вырваться первой ноте, как этот кисель обрушится вниз волшебным дождем и превратится в миллиард маленьких солнц, заливающих своим светом все вокруг.
И вот палочка дирижера метнулась вверх. Смерть сжалась от восторга, инстинктивно вдавив себя в кресло, – и…
– Апчхи! – как гром среди ясного неба прозвучало в звенящей тишине.
Все мироздание, как будто смотанное в один маленький клубок и приготовившееся к самому волшебному событию за все время своего существования, словно взорвалось и разлетелось в стороны со скоростью света.
– Простите, – еле выдавила из себя Смерть.
Это был конец. Величайший концерт всех времен был сорван. В носу Смерти снова зачесалось. Охваченная неподдельным ужасом, она прижала ладонь к лицу, пытаясь избежать повторного чиха, но он все равно вырвался наружу.
– Апчхи!
Несколько секунд она не шевелилась, ужасаясь от одной мысли о том, каким взглядом сейчас смотрит на нее дирижер и вся остальная Вселенная. Что-то колючее снова защекотало в носу. Смерть провела ладонью по лицу и, крепко сжав в ладони причину конфуза, наконец открыла глаза. Яркий свет резанул по ним, отчего она снова зажмурилась. Этого мгновения хватило, чтобы Смерть поняла: ей снова приснился страшный сон, и она сейчас находится не на концерте величайшего симфонического оркестра, а лежит на земле и чихает от травинки, которая, покачиваясь на ветру, щекочет ее ноздри.
– Проклятый гном, – проговорила она охрипшим голосом и, отбросив травинку в сторону, принялась подниматься на ноги. – Снова подсунул мне испорченное пиво!
Наконец ей удалось принять вертикальное положение. Голова тут же закружилась, а в висках запульсировала тупая боль. Схватившись за голову, она осмотрелась по сторонам. Вокруг, насколько хватало взора, простиралось пшеничное поле, и лишь с одной стороны виднелась узкая зигзагообразная тропинка, вытоптанная среди молодых колосьев, которая вела в сторону леса. Смерть подняла с земли косу, которая лежала в двух шагах, и, опершись на нее, попыталась вспомнить события вчерашнего дня. Некоторые моменты как будто вырезали из ее памяти, но через какое-то время ей все же удалось составить приблизительную картину произошедшего.
Став невольным участником трагедии на лесной дороге, Смерть прихватила с собой серебряный кубок и снова отправилась в таверну «У» в надежде на то, что избавится от похмельной головной боли, обменяв кубок на пиво. Именно так все и произошло. Управляющий-двоедушник после совещания со своим помощником гномом оценил кубок в десять олтыров, которые она тут же потратила на выпивку. Что было дальше, она помнила смутно. В памяти всплывали какие-то отрывочные картинки, в которых она то распевала песни, обнявшись с дряхлой кикиморой, то боролась на руках с огромным волкодлаком, то на спор открывала косой бутылку с каким-то вонючим пойлом. Окончание вечера совершенно стерлось из ее памяти, и поэтому объяснить самой себе, как она оказалась в поле, ей никак не удавалось. Впрочем, это ее волновало меньше всего. Вернулась привычная головная боль, сообщая о себе постукиваниями с внутренней стороны черепа.
